Великая империя зла
Шрифт:
Некоторых предводителей Абдах даже знал в лицо, так как по долгу службы ему приходилось их видеть.
Они были осуждены ранее на каторжные работы за неисполнение каких-либо указов султана. По неизвестным причинам им удалось бежать из-под стражи и образовать небольшие отряды таких же беглецов. Но, не их боялся эмир.
Он знал, что если те нападут, то воины отразят нападение. Боялся Абдах за измену. Измену в своих собственных рядах, а также за появление непрошеных гостей из-за рубежа их Империи.
Он знал, что к ним часто наведывались летучие отряды ветроносимых. Так называли
Однажды он уже встречался с подобными, и битва оказалась жаркой. Но сейчас дело обстояло гораздо хуже.
Кто-то следил за ним и его ходами. Кто-то охотился либо на него, либо на кого-то другого, но подставляя опять же его. Тревожные мысли не покидали его голову до самой первой остановки.
На привал расположились полукольцом и Абдах, объезжая ряды, созерцал за мирной трапезой всадников и части воинского охранения.
Подъехав к султанской повозке, он вновь спросил у женщины, не надо ли чего.
Та отрицательно помахала головой, так ни слова и не ответив. Эмир посмотрел на малыша.
Тот смотрел куда-то позади его и не обращал никакого внимания на происходящее. Минуту спустя он улыбнулся и засмеялся: то ли от весеннего яркого солнца, то ли просто так, что-либо увидев одному ему известное и понятное.
Абдах развернулся и уехал в голову колонны, по дороге разглядывая тот или иной перевязанный тюк.
Не усмотрев ничего крамольного, он решил сам присоединиться к трапезе. Спустя полчаса все были на ногах, и караван двинулся дальше.
Глава 2
Султан восседал на троне, как и подобает великому государю. Вокруг стояли главы провинций и сутениды – главы маленьких районов в самой основной провинции Стамбула.
Некоторым из них Османом были присвоены воинские звания, высокие награды и титулы «паши». Но только тем, кто участвовал, как и он сам, в походах по далеким странам и завоевывал то, ради чего все это начиналось.
Они гордо окружали своего владыку и слегка поверхностно созерцали на своих сородичей по рангу и должностям. Шел военный совет. Султан держал слово, и все внимательно прислушивались к нему.
– Я не потерплю никаких проволочек в моем государстве, – говорил он, – все, что я делаю – только на благо как нам, так и другим – подвластных нам. Я не хочу никого завоевывать, и, если народ добровольно сложит оружие, ему потребуется меньше времени, чтобы начать хорошо трудиться, не восстанавливая потери в войне. Я разослал гонцов с этой вестью в те края, куда думаю отправить тебя, Аркалык, – и он указал пальцем в одного из военноначальников, на что тот утвердительно кивнул головой, придерживая рукой свой банджук – цилиндрический головной убор с яркими украшениями и пером павлина, обозначающего символ принадлежности к султанской рати.
– Я также думаю оповестить об этом и соседей, чтобы не вмешивались в наши восточные дела, – продолжал Осман, – а это значит, что ты, эмир Абрахим, возьмешь на себя заботу об их послах и пригласишь ко мне во дворец.
Тот, к кому обращались, согласно кивнул и продолжал стоять,
– Я так же намерен сделать предложение по одному очень личному вопросу. Это касается твоей дочери, Сигизмунд, – и султан вновь указал пальцем на одного из визирей, – ты должен поговорить с ней и выдать замуж за египетского падишаха Эгей-Бастураха. Это замужество даст нам численное превосходство в силе против наших врагов. Пойми, Сигизмунд, это дело государственной важности. Я знаю, что ты против, но помилуй тебя Аллах, ты должен понимать, что государственные дела важнее личных проблем. Может я и жесток, но смотрю вперед, и если это мы сделаем сегодня, то завтра сохраним около двадцати-тридцати тысяч воинов, а это тоже люди и их надо сохранять для блага всех.
Визирь покраснел до ушей, но смолчал. Он понимал, как опасно сейчас произнести хоть слово. Лучше переговорить с султаном с глазу на глаз, хотя без его звездочета и не обойдется. Но это все же лучше, чем при всех.
А Осман продолжал.
– Теперь ты, Экильбай. Что творится у тебя под носом? Персы и греки овладели островами. Я не потерплю такого сумасбродства. Бери воинов и за работу. Сбрось их в море, если надо. Попросят же пощады, помилуй и прости. Оружие все забери и дай им трудиться. Пускай знают, что я забочусь и об их семьях. Благо государства – успех каждого, в нем состоящего, не правда ли, звездочет? – и султан обернулся к позади его стоящему человеку в высоком конусообразном тюрбане со звездой в алмазной оправе.
Тот согласно кивнул головой и молвил:
– Ты прав, мой повелитель. Истина течет из уст твоих. Звезды подсказывают мне то же, – и он, поклонившись султану, отступил в сторону.
– Значит, так тому и быть. Далее, наведите порядок в своих провинциях. Смотреть тошно, как бродят нищие и бедняки. Попрошайничают, вымаливают. Создайте ночлеги им, а лучше приобщите к работе. Это будет польза всем. И последнее. Услышу или увижу о вашей корысти в должностях – отрублю головы, несмотря ни на что. Ты меня понял, Халиб, – и султан повернулся к одному из участников совета.
Тот испуганно обернулся по сторонам, словно боясь, что это случится уже сейчас и, пав на колени, пролепетал:
– Прости меня, о милейший и великий, не знал, что творю. Слуги подвели, ушам своим не верю теперь.
– Хорошо, прощаю и встань с колен. Подобно тебе занимаемому посту непригоже в ногах валяться. Разберись на месте, но по справедливости. Услышу, что казнил невинных, отрублю голову сам.
Султан встал с трона, давая понять, что совет окончен. Все потихоньку начали расходиться. Остались только сам Осман, звездочет, слуги и Сигизмунд.
Султан удивленно поднял брови:
– Ты что-то хотел? – задал он вопрос.
– Да, о мудрейший, – хотел было подлестить тот.
– Хватит, не терплю лести, обращайся проще, чего ты хочешь, – отбрил тут же Осман.
– Я бы хотел поговорить с тобой по поводу своей дочери.
– Я же сказал, дело решенное и обжалованию не подлежит. Или ты хочешь, чтобы я насильно и привселюдно на площади опозорил тебя?
– Нет, что ты, что ты, мой повелитель, – залепетал Сигизмунд, – я просто хотел повременить с этим.