Великая Перемена (и прочая ложь)
Шрифт:
— Именно для этого и нужна надёжная прислуга, — она брезгливо провела пальцем по верхушке одной из многочисленных шатких стопок документов. — Истинная леди должна выглядеть так, будто не прикладывает никаких усилий. Всё нужное просто... — она сдула пылинку с кончика пальца, — случается вокруг неё само собой.
— Помнится, в прошлый раз ты выбирала между карьерой чемпионки по фехтованию, архитектора и королевы.
— А почему бы и не всё вместе? — спросила она, взглянув на него свысока. — Я твёрдо верю, что в современном мире для женщины нет никаких преград, если у неё достаточно друзей и денег.
— Великие
— Долг единственного ребёнка — приложить все силы, чтобы превзойти родителей.
— По части острого ума ты уже догоняешь мать, — он облизнул палец и пригладил бровь. — Глядишь, и отца по красоте обойдёшь.
— Папа, ты же знаешь, я люблю тебя, но твоё уродство — это притча во языцех.
Он ухмыльнулся, показав голые дёсны — зрелище, которое её всегда чрезвычайно забавляло. — Тебя это удивит, но когда-то я слыл первым красавцем. И уж точно удивит, узнай ты, что я не твой отец. Эти слова, как и не раз до этого, замерли у него на кончике языка. Моя старая неприятельница — правда. Ненавистнее даже лестниц. Она должна узнать. Он знал, что должна. Но будет ли она улыбаться мне так же после этого? Будет ли смеяться над моими шутками, делиться мечтами и оставаться тем стимулом, что гонит меня вперёд? Останется ли она моей дочерью? В этом он сомневался.
Я защищаю её. Готовлю её. Создаю мир, которого она достойна. Глядя, как она плывёт по комнате — такая бесстрашная, такая безупречно собранная — оправдания рождались сами собой. Как и всегда. В конце концов, разве я не заслужил чего-то для себя? Я всю жизнь держал правду взаперти. Подождёт ещё немного. К тому же, вечно кипящий ум его дочери был уже занят грядущим триумфом.
— Что ж, — сказала она, натягивая перчатки, которые, разумеется, идеально сочетались с туфлями. — У будущих первых красавиц есть дела поважнее, чем торчать в мрачных кабинетах.
— Разумеется, — пробормотал Глокта. — Все эти деньги и друзья сами себя не наживут.
Она послала ему воздушный поцелуй через плечо: — Не перетруждайся.
Когда она открыла дверь, в приёмной оказался наставник Пайк — он как раз занёс руку, чтобы постучать. Он отвесил до смешного церемонный поклон: — Леди Савин, какая неописуемая честь.
— Наставник Пайк, невероятная привилегия, — она присела в реверансе, умудрившись сделать его одновременно и безупречно светским, и убийственно язвительным, после чего упорхнула прочь в шелесте дорогих юбок.
— Клянусь Судьбами, — пробормотал Пайк, хмуро глядя ей вслед. — Если ничего не предпринять, она завладеет миром.
— К следующему году, если будет следовать расписанию, — Глокта скривился, хватаясь за край стола, чтобы встать и дотянуться до графина. Клянусь, с каждым разом всё тяжелее. — Прикрой дверь, будь добр, — и он принялся наполнять два бокала. Как когда-то архилектор Сульт наливал бокал для меня...
— Превосходная работа в Старикланде, друг мой, — он пододвинул бокал к Пайку. — Как всегда. Мятежники разбиты, и Ближняя Страна теперь крепче привязана к Союзу. Ты снова вытащил наши никчёмные задницы из пламени.
— Что ж, — Пайк помедлил, покручивая спиртное в бокале и хмуро вглядываясь в него. — Я знаю, каково
— Потому я особенно признателен, что ты продолжаешь бросаться в него ради меня, — он стиснул зубы, с трудом опускаясь обратно в кресло, ноги пылали огнём. Если это можно назвать ногами. Последние несколько дюймов он уже просто падал на кожаное сиденье, по пути издав недостойный стон.
— Служу и повинуюсь, ваше преосвященство, всегда, — Пайк наблюдал за ним без тени эмоций. — Но я думаю, пришло время нам обоим уйти на покой и всецело посвятить себя написанию мемуаров, — повисла короткая пауза. А затем они разом расхохотались. Смех Пайка был на редкость неприятным звуком. Что-то вроде шелестящего бульканья. Но я годами находил гордость и удовольствие в неприятных вещах.
— Рад видеть, что чувство юмора тебя не покинуло, — Глокта оскалил испорченные зубы, когда от наклона вперёд прострелило спину. — Оно тебе пригодится там, куда направляешься.
Пайк приподнял почти безволосую бровь в безмолвном вопросе.
— Вальбек, — сказал Глокта. — Я хочу, чтобы ты возглавил там Инквизицию.
Пайк приподнял бровь ещё выше. К чему слова, когда молчание справляется лучше.
— Город растёт как на дрожжах. Новые фабрики, новые способы производства, да и рабочие стекаются туда из деревень толпами. Есть признаки того, что они начинают... объединяться.
— Прогресс не остановить, — вздохнул Пайк. — Это происходит повсюду. Хотите, чтобы я их разогнал?
Глокта замер с приоткрытым ртом. Вот он, решающий момент. Стоит произнести эти слова — и пути назад не будет. Хотя мне не впервой ставить на кон всё. Он покосился на дверь. Я должен создать мир, которого она достойна. — Нет, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты их поощрял.
Единственным проявлением удивления со стороны Пайка было очередное неспешное движение брови. Глокта искренне восхищался его хладнокровием. Сам Великий Эуз мог бы сейчас ворваться в двери, а этот и не подумал бы обернуться.
— Я хочу, чтобы ты придал им форму, — сказал Глокта, — и структуру, и цель. Я хочу, чтобы ты сделал их действенными. Больше того — дал им имя. Не бывает хорошего движения без громкого имени. Я подумывал о... ломателях.
— Звучит неплохо. И скажите — это способ держать мелких врагов поближе? Или способ... — тут он едва заметно понизил голос, — выступить против нашего главного врага?
— Для начала первое, — по спине Глокты пробежал невольный озноб. Он и сам не удержался и заговорил почти шёпотом. Даже я. — А потом... со временем... когда все предосторожности будут соблюдены... возможно, и второе.
— Я часто думал, как было бы славно... — Пайк осушил свой бокал и аккуратно поставил его на стол с тихим щелчком. — Оставить мир в лучшем состоянии, чем мы его нашли.
— Если мы действительно хотим что-то изменить... это должна быть Великая Перемена. Если мы хотим создать лучшее будущее, нужно вырвать прошлое с корнем. Мы должны вырвать его с корнем. Банки, бюрократию, корону. Переделать всё заново.
Пайк медленно кивнул: — Нельзя возвести прочную башню на гнилом фундаменте. Вы посвятите в это короля?