Великая перезагрузка. Война за мировое господство
Шрифт:
Если вы вдруг не поняли, что все это значит, поясню: Шваб хочет действовать со всей этичностью крупных корпораций, которые отравляют воздух и воду, фармацевтических компаний, любыми способами заставляющих нас покупать их продукцию, и технологических корпораций, ни разу не ответивших за подавление американских ценностей свободы слова и конкуренции. Шваб детально расписывает, как эти модели будут работать:
• Поощрение сотрудничества между правительствами и бизнесом для создания «песочниц развития» и «экспериментальных стендов» для разработки нормативных актов с использованием итеративных, межотраслевых и гибких подходов, о которых говорил Джефф Малган…
• Содействие развитию экосистем частных регуляторов,
Эти предложения – не что иное, как путь к катастрофе. Мощь разведывательных агентств, оборонного-промышленного комплекса и крупного бизнеса, которой так боялись либералы 70-х годов, просто ничто по сравнению с тем всемогуществом, которое получат корпорации в идеальном мире Шваба.
Я не знаю, воплотил ли кто-нибудь из голливудских или зарубежных режиссеров на экране все аспекты антиутопии, которыми будет богато такое будущее. Ближе всего к актуальному отражению этой картины приблизились создатели фильма «Чужой», где корпорации сотрудничают с правительством, чтобы доставить на землю инопланетного монстра с целью его изучения. Это будущее абсолютного беззакония, где справедливость определяется исключительно по прихоти могущественных корпораций.
Нужно понимать фокусы, которыми Шваб надеется ошеломить публику.
Он углубляется в мельчайшие детали развития технологий и перечисляет множество вопросов, которые эти технологии вызывают.
И пока мы должны в ошеломлении восхищаться инновационным будущим, он говорит, что есть и обратная, темная сторона высоких технологий.
А после он пытается убедить нас, что его богатые друзья не имеют ни малейшего отношения к возникновению темной стороны технологий, да и вообще, обязательно будут «прорывы» и новые подходы, которые навсегда устранят любые проблемы.
Тем не менее, чтобы оказаться в этом светлом будущем, нам придется измениться, убрать барьеры, ослабить, так сказать, некоторые законы. Но не волнуйтесь, он найдет «частных регуляторов». Дисциплину будут поддерживать торговые и профессиональные организации, которые не позволят вам зарабатывать на жизнь, если вы не будете делать то, что они хотят. А если вы все же не сдадитесь и продолжите жаловаться, что ж, он просто заставит технологические корпорации заткнуть вас.
Откуда же взялись все эти замечательные идеи? Разберем это в следующей главе.
Глава третья
Откуда весь этот мусор?
Пожалуй, в мире нет человека, который разбирался бы в происхождении Четвертой промышленной революции и «Великой перезагрузки» лучше, чем Патрик Вуд. Экономист по образованию, автор и лектор, Вуд изучает вопросы глобализации с конца 70-х годов прошлого века.
Впервые Вуд заинтересовался вопросом влиятельных групп в национальных элитах, когда, будучи молодым финансовым аналитиком и писателем, заметил, что после своего избрания президентом Соединенных Штатов в 1976 году Джимми Картер выбрал себе в качестве советников нескольких представителей из организации, известной как «Трехсторонняя комиссия [10] », основанной Дэвидом Рокфеллером и Збигневом Бжезинским.
10
Трехсторонняя комиссия – неправительственная международная организация, состоящая из представителей Северной Америки, Западной Европы, а также Японии и Южной Кореи, официальная цель которой – обсуждение и поиск решений мировых проблем. – Прим. пер.
В опубликованной в 2016 году книге «Восход технократии» Вуд рассказывает об отношениях между Картером и Бжезинским:
Джеймс Эрл Картер младший –
Это однозначно неплохая должность, выше только американский президент. Кто бы отказался? Особенно учитывая, что ни избирательной кампании, ни внутрипартийной борьбы для ее получения не потребовалось.
Но на самом деле этому назначению предшествовали десятилетия подготовительной работы. И эта работа определенно началась до создания Трехсторонней комиссии в 1973 году. Вуд прослеживает корни глобалистского движения до работ французского социолога и философа Огюста Конта (1798–1857), которого считают отцом современной социологии и первым философом науки. Учитывая интеллектуальную среду того времени, неудивительно, что Конт пришел к выводу о том, что научное знание – это единственное настоящее знание. Вскоре появился «сциентизм» – идейная позиция, постулирующая наивысшую культурную ценность научного знания и науку как единственный способ получить ответы на все вопросы. Для всех, кто назвал себя «прогрессистом», то есть верил, что человеческое общество развивается в сторону совершенства, эта религия технократов (собственно, и названная технократией ее создателями) стала дорогой к воплощению своих утопических мечтаний. Как объясняет Вуд:
Наука, технологии и изобретения сделали возможной индустриализацию. Знания множились, и предполагалось, что соответственно изменится общество или по крайней мере адаптируется. Прогрессисты ратовали за расширение правительств, состоящих из профессиональных менеджеров, с одновременным ограничением личных свобод и национального суверенитета, но в то же время боролись за снижение бесполезной бюрократической работы и увеличение эффективности правительства. Концентрация на эффективности привела многих прогрессистов к технократии, поскольку наука казалась единственным способом достижения их целей35.
Теперь можно представить, как технократия будет взаимодействует с другими идеологиями, такими как прогрессизм, социализм, фашизм и даже капитализм. Ученые и инженеры будут контролировать общество, не ограниченные необходимостью решать досадные проблемы демократии и прав личности. (Когда я говорю о демократии, читатель должен понимать, что речь не о демократии в чистом виде, а скорее о нашей конституционной республике – системе, где правит большинство, но гарантированы права меньшинства, в которой выборные представители обладают властью принятия решений, но которые им придется публично защищать перед переизбранием, если они хотят остаться на своем посту.)
Вуд утверждает, что многие идеологические системы в истории, например фашизм или коммунизм, применяли эти принципы, однако не допускали возникновения и развития правящего класса научной элиты, который контролировал бы общество. Некоторые из этих идеологий могли быть абсолютным злом, однако их представители прекрасно видели потенциальную угрозу своему авторитету, когда таковая возникала.
Благодаря открытым демократическим институтам, западные страны, казалось, явились прекрасной почвой для возникновения этой научно-инженерной элиты – технократов. Людей же просто нужно было убедить принять эту благодатную тиранию, что, конечно же, избавило бы их от всех забот.