Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней
Шрифт:
Конфуцию исследователи часто отказывают в философской глубине. Он действительно избегал предельных вопросов, которые принято называть метафизическими. Однако он избегал их для того, чтобы не быть определенным там, где такая определенность изначально исключается, и не уходить в рассуждения, которые не могут быть испытаны опытом собственной жизни. Он не отбрасывал и не игнорировал вечные вопросы философии, он сковывал их потребностями моральнополитического совершенствования человека и государства.
Этика в учении Конфуция предшествует и служит основой гносеологии и антропологии, если вообще правомерно применять к нему эти категории европейской философии. Из такой по преимуществу этической версии человека вытекает особое отношение к знанию. Знание воспринимается Конфуцием в его нравственно обязывающем содержании; оно говорит нам, что делать и чего избегать. Только этим оно и ценно. Столь популярная в европейской философии идея самодостаточности знания, его нравственно очищающего воздействия на человека чужда Конфуцию. В его учении нет и следа того, что можно было бы назвать идеалом созерцательного блаженства. «Фань Чи спросил о знании. Учитель ответил: «Это
Этически ориентированный прагматизм настолько довлел в мировоззрении Конфуция, что достоинство поведения, отсутствие порочных мыслей является для него показателем учености. Он не признавал абстрактную, нравственно нейтральную, безличную истину. Для него истина совпадает с человеческой правдой. Истина есть то, за что можно умереть. Его подход к познанию является ответственным: ценность познания измеряется этическим возвышением жизни. В «Лунь юе» мы находим такое замечательное высказывание, согласно которому Цзы-лу, не сумев осуществить услышанное, опасался, что услышит что-то ценное (5, 13). Беспокойство Цзы-лу, преданного ученика Конфуция, могло, по-видимому, быть вызвано тем, что речь шла о важной и бесспорной установке конфуцианского мировосприятия. Конфуций учил: «В древности словами не бросались, боясь, что не смогут претворить их» (4, 22). В самом деле, для чего стремиться к новым знаниям, новым истинам, когда сколь бы ценными или красивыми они ни были, не осуществлены старые?! И разве самоцельная и зряшная погоня за знаниями не может быть выражением или стать источником нравственного порока, который в наши дни получил название расхождения слова и дела и про который Конфуций хорошо сказал: «Сладкие речи пагубны для добродетели» (15, 27)?!
Двойственность изначальной детерминации человека предопределяет возможность двух различных проектов его жизнедеятельности: высокого (благородного) и низкого. Это определяется тем, какая из двух детерминаций — небесная или земная — получает преобладание. «Учитель сказал: «Благородный муж стремится вверх, маленький человек стремится вниз» (14, 23). Речь идет о векторе личностного развития, а не об одноразовом выборе. В мировоззрении Конфуция небесное и земное не противопоставляется по критерию добра и зла. Конфуций далек от идеи, будто нравственное совершенство достижимо за счет аскетического умерщвления страстей. Даосский отшельник — не его идеал. Более того, по его мнению, только в рамках правильного морального выбора можно полно удовлетворить естественные устремления человека. Природная детерминация в случае человека опосредована этическим выбором. Конфуций говорит: «Богатство и знатность — вот к чему стремятся все люди. Если не установить им Дао-Путь, то они этого не достигнут» (4, 5). Точно так же без дао нельзя избавиться от столь ненавистных людям бедности и презренности. Дао, правильные принципы, следовательно, нужны не для того, чтобы вырваться из «земных оков», а для того, чтобы благоустроить земную жизнь, добиться богатства и знатности, избежать бедности и презрения. Конфуцианское решение проблемы правильного выбора можно было бы образно выразить так: если не взирать на небо, нельзя обустроить землю; но если не обустраивать землю, нельзя увидеть небо.
Жэнь: человеколюбие
От чего зависит и в чем конкретно выражается выбор человеком того или иного пути развития? Ответ на этот двуединый вопрос дает концепция «жэнь». Термин «жэнь» встречается в «Лунь юе» 109 раз, является там ключевым. Его интерпретация — самостоятельная и сложная задача; русскими китаистами он переводится как «человеческое начало», «милосердие», «человеколюбие», «гуманность», «благорасположенность», «совесть», «добродетель». Что касается содержания, которое вкладывает Конфуций в понятие «жэнь», то оно многозначно, включает все положительные нравственные качества и нормы достойного поведения. «Жэнь» как явление крайне трудно идентифицировать. На вопросы, можно ли назвать обладающими «жэнь» тех или иных реальных лиц, в том числе лучших своих учеников, считавшихся достойными людьми, Конфуций отвечает, что он не знает; жэнь трудно практиковать и о нем трудно говорить. «Жэнь» — понятие и описательное и аксиологическое одновременно; оно обозначает и существенную характеристику человека, и программу его деятельности. Это — человеческое начало в человеке, которое одновременно является его долгом. У Конфуция есть высказывание, которое на первый взгляд нарушает элементарные каноны мышления: «Только человеколюбивый способен любить людей и способен возненавидеть людей» (4, 3). В первой части оно кажется тавтологией, во второй противоречием определения. Логические ошибки, однако, снимаются, если иметь в виду многозначность «жэнь». И его особый статус в структуре сознательной человеческой деятельности. Как у одной и той же матери могут родиться разные дети, требующие разного, хотя и всегда родительски-ответственного к себе отношения, так и «жэнь» может стать санкцией различных действий. Если исходить из того, что «жэнь» представляет собой и человеческое начало в человеке и этическую стратегию поведения, то приведенное выше суждение Конфуция, можно было бы прочесть следующим образом: жень как человеческое начало в человеке есть то самое начало, в силу которого он может любить и ненавидеть людей. Точным представляется толкование термина «жэнь», которое дает современный китайский исследователь профессор Чжоу Гучэн: «Человек должен быть человеком».
Наиболее адекватным русским термином для обозначения «жэнь», по-видимому, следует признать «человеколюбие», «гуманность». Конфуция много раз спрашивали о том, что такое «жэнь»; среди многих ответов есть и такое лаконичное утверждение: «Это означает любить людей» (12, 22). Любовь к людям (ай жэнь) во времена Конфуция понималась иначе, чем сегодня. «…Если айи имеет в древних текстах значение «любовь», то только такое,
8
Карапетьянц А. М. Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий // Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М., 1982. С. 15.
Содержание «жэнь» (гуманизма, человеколюбия) как основополагающего принципа учения Конфуция включает два положения.
Первое: качественная определенность бытия индивидов, выбор того или иного вектора личностного развития зависит от отношений, которые устанавливаются между ними, и выражается в этих отношениях. Графически «жэнь» состоит из двух знаков, обозначающих соответственно в левой части человека, и в правой части цифру «два», то есть два человека; «уже — как замечает Л. С. Переломов, — в самом начертании иероглифа 1= заложена идея общения, связи» [9] Собственное бытие человека, или человеческое начало в человеке, совпадает с отношениями между людьми. Не в природных потребностях тела и не в справедливости небесного пути следует искать тайну человека, а в его общественном статусе. В «Лунь юе» описывается эпизод, когда один из учеников Конфуция во время их скитаний спросил у отшельников о броде. Те ответили в том духе, что тщетно искать брод, когда «вся Поднебесная бушует и вышла из берегов», и, вместо того чтобы держаться за Конфуция, который хочет уйти от определенных людей, «не лучше ли последовать за теми, кто избегает этот мир?». Ученик передал Конфуцию ответ отшельников. Тот сказал: «Человек не может жить с птицами и животными! Если я не буду с людьми Поднебесной, то с кем же я буду? Если бы в Поднебесной царил Дао-Путь, то я не добивался бы вместе с вами перемен!»» (XVIII, 6). У человека — свой удел, даже если он тяжкий; ему предназначено сбиваться в стаю с такими же, как он, жить в людской суете. И задача не в том, чтобы ставить несбыточные цели ухода от общества, сколь бы высокими они ни были, а в том, чтобы подумать над обустройством человеческой «стаи», социума, внести в сам этот социум гармоническое начало. «Не печалься, что люди не знают тебя, а печалься, что сам не знаешь людей» (1, 16), — учит Конфуций. Человеческое предназначение человека состоит в том, чтобы правильно отнестись к людям.
9
Л.С. Переломов. Конфуций. Лунь юй. М.,1998. С.161.
Отсюда — второе положение: правильное отношение к людям состоит во взаимности, суть которой лучше всего передается правилом, которое в рамках европейской культурной традиции получило название золотого правила нравственности. «Цзы-гун спросил: «Существует ли одно такое слово, которым можно руководствоваться всю жизнь?» Учитель ответил: «Это слово — снисхождение [10] . Не делай другим того, чего не пожелаешь себе» (15, 23). Это недвусмысленное высказывание Конфуция не является единственным, в котором золотое правило нравственности рассматривается в качестве критерия правильного выбора жизненной линии поведения.
10
Термин «шу» (снисхождение) может быть переведен также как «великодушие», «сострадание», «забота о людях». Известный специалист В. А. Кривцов переводит его как «взаимность», что возможно даже точней передает этическую суть этого понятия, раскрываемую Конфуцием в данном высказывании. Шу — важная категория конфуцианской этики. Один из самых одаренных учеников Конфуция Цзен-цзы говорит: «Путь Учителя включает лишь два понятия — чжун — верность и шу — снисхождение» (IV, 15). Исследователи Конфуция видят в понятии шу выражение жень (человеколюбия), связывают его также с И (справедливостью). Л.С. Переломов пишет: «Связка из чжун, шу, жень и И составляла то самое «Единое», которое пронизывало все учение Конфуция». (Указ. соч., комментарий к IV, 15.)
Учение Конфуция целостно. Оно не расчленено на отдельные автономные или даже относительно самостоятельные части (этику, метафизику и т. д.). Если пользоваться европейским образом научности гуманитарной теории, которая строится по методу восхождения от абстрактного к конкретному, то здесь нет стадии абстрактного знания, когда та или иная сторона целостного объекта абстрагируется от него и изучается так, как если бы она сама была самостоятельным объектом. При желании непременно наложить эту познавательную схему на учение Конфуция следовало бы перевернуть ее логику и говорить о движении от конкретного к абстрактному, где роль абстрактной стадии играют практически-воспитательные усилия. Конфуций с самого начала имеет дело с истиной в ее конкретной и неисчерпаемой многосторонности. Категории Конфуция — не отдельные узлы, которые потом должны сложиться в нечто единое, они с самого начала выступают в составе целого как некая отражающаяся друг в друге система зеркал. Одну категорию нельзя понять без ее соотнесенности со всеми другими. Это относится и к категории «жэнь».
Для понимания человеколюбия как конфуцианской категории существенно то, что оно в своем материальном содержании совпадает с ритуалом. Человеколюбие представляет собой общий принцип отношений между людьми, ритуал — его конкретное воплощение. Человеколюбие — душа социума, ритуал — его плоть. «Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель ответил: «Преодолеть себя и вернуться [в словах и поступках] к Правилам — в этом заключается человеколюбие» (12, 1).
Ли: ритуал