Великий артефакт преодоления счастливой жизни
Шрифт:
Я набрала в легкие побольше воздуха и, как в замедленной съемке, неуверенно шагнула вперед.
Медленно двигающаяся очередь из людского горя, словно длинный хвост большого животного, обматывающего больницу, закрывала собой вход. Это были пациенты и их родственники, желающие «купить» кровь у тех, кто сдаст ее для них.
В соседней очереди, словно молодые ростки, воткнутые в неплодородную землю, стояли студенты мединститута, ежась и озираясь. Было заметно, как иллюзия пыла «героев Красного Креста», приведшая их сюда, разбивается на молекулы, столкнувшись с реальностью. Студенты стояли, уставившись в пол, ожидая своей донорской очередности, провожаемые взглядами ожидания изможденных болезнью людей и их близких.
Большинство
Это был какой-то совершенно новый для меня мир, где люди вынуждены постоянно, день за днем, отстаивать свое право на жизнь, выбивая себе справки, направления на анализы, заключения, льготы и квоты, рискуя проиграть в борьбе с неповоротливой бюрократической машиной, окончательно сдаться этому огромному серому монстру, который, казалось, сотнями пожирал людей, вместо того чтобы их вылечить и отпустить в прежнюю счастливую жизнь. В длинных тусклых коридорах мне навстречу время от времени попадались тяжелые пациенты – бледные тени, когда-то бывшие беззаботными и веселыми людьми, а теперь, казалось, утратившие веру во все. Это ощущение безысходности просто пригвоздило меня к полу кабинета, где я стояла и машинально отвечала на вопросы, пока вокруг суетились люди, заполняли какие-то бланки, определялись со схемами и прогнозами, с планом операции.
***
Потянулись тягостные дни лечения. Андрею сделали операцию, попытались вырезать опухоль, после чего каждые несколько недель он приезжал в онкоцентр и ложился на очередную химиотерапию. Вскоре его состояние резко ухудшилось – сказывалась простуда, подхваченная после падения на перроне в ожидании электрички. После этого случая, выкупив место в больничной гостинице для мужа, я решила навещать его сама.
Денег катастрофически не хватало. Бесчисленные рекомендации столичных врачей сыпались на нас как из рога изобилия, превращая нашу мечту «о домике у моря» только в мечту, затягивая нас в финансовую воронку все сильней и сильней.
Жизнь закрутила меня между перронами по маршруту «Москва – Ярославль» с трехминутной остановкой в Ростове Великом.
Часто, запрыгнув в последний ночной вагон, я смотрела, как за окном мелькают уже знакомые села, деревни. Огни в их домах говорили о том, что домашние собрались за столом и сейчас будут пить чай, ужинать и делиться друг с другом событиями прошедшего дня.
– Ты чаем не беременна? Работаешь в Москве? Часто вижу тебя ночными рейсами, – проводница выглянула из своего купе. – Иди ко мне, сядь, тут не уступят, не надейся. Народ очень «образованный» пошел, особенно в метро, уткнутся в книгу – и вроде как и в ладах с совестью.
Пока я соображала, от какого такого чаю я беременна, меня любезно усадили и укутали в одеяло в купе для проводников. В руках оказалась чашка с ароматным чаем.
– Ты пей-пей, согревайся, осень ноне совсем негодная, а вот чай – это все, заваривай, заваривай. Заваривай себя вкрутую.
Чашка приятно обжигала руки. В котле старенького вагона потрескивали лучины 34 , и аромат древесины смешивался с запахом осеннего уходящего дня.
Слушая рассказы проводницы, я вспомнила деревню, «бабушкино утро» 35 на летней кухне: варенье в вазочке, блины и важный самовар на столе. Дед всегда пил чай из самовара и, кряхтя над блюдечком, приговаривал: «Эх, Надяка, вот это жизнь!»
34
Раньше поезда топили углем и иногда добавляли туда ароматные веточки, чтобы заглушить бытовые запахи вагона.
35
Так
Эта маленькая чайная церемония деда, его отношение к чаепитию навсегда оставили во мне уверенность, что при любых обстоятельствах надо заварить чай и себя покрепче…
***
Москва, декабрь, 1996 год
– Ну что, декабристка, так и будешь сидеть на ступенях? – спросил седовласый заведующий отделением. – Я тебе вот что скажу, детка: эту битву ты проиграешь. Подумай о себе, о ребенке. Есть хочешь? Я попросил медсестер, они оставили тебе обед, твой отказывается, мол, тошнит – а сам, наверное, тебе оставляет?
– Спасибо, меня тоже тошнит, – ответила я.
– Ну, ну! Бывает! В этой жизни все бывает, сейчас твоя задача у тебя под сердцем, думай об этом. Скоро Новый год, отметьте его в семье, есть ли еще кто у вас? Негоже на лестнице просиживать и спать в клизменной, ему это не помогает, подумай!
Сказав это, он зашел в вестибюль больницы и сразу стал окружен многочисленными страждущими родственниками больных.
Сделанные Андрею химиотерапии не принесли результата. Он получил направление в научный центр рентгенорадиологии, где ему предложили пройти еще один курс химиотерапии и облучений. К сожалению, эта квота не предусматривала постоянного наблюдения в стационаре, и мы вынуждены были оплачивать койко-место в общей палате.
Экономя на питании и услугах медперсонала, я каждое утро приезжала в Москву и уезжала поздно вечером, привозя судочки с домашней едой не только лежавшему в палате мужу, но и оставшимся без попечения родственников пациентам отделения. Я убиралась в палате, где лежал мой муж, и в соседней, с послеоперационными пациентами, экономя на еженедельных сборах за санитарные услуги и получая возможность остаться ночевать в процедурном кабинете с жизнеутверждающим названием «клизменная».
«Есть ли еще кто у вас?» – эти слова доктора крутились в моей голове, но я не находила ответа на, казалось бы, житейский вопрос. Окончательно устав от вагонной жизни и изматывающего токсикоза,
я осмелилась позвонить отцу, прося даже не о восстановлении меня в правах на квартиру 36 , а просто хотя бы о временной помощи. Без прописки, с полисом другого города в те времена было сложно попасть на бесплатный прием и практически невозможно встать на учет.
– Мне нужна прописка и возможность пожить в квартире пару месяцев. Я совсем не вижу ребенка, и ты скоро станешь дедом второй раз.
В трубке слышалось молчаливое сопение. Потом отец сказал:
36
По просьбе отца при оформлении документов он указал себя собственником всей жилплощади, «забыв» о выданном на двоих ордере при получении квадратных метров.
– Это твоя проблема, ты выбрала – ты и расхлебывай. Его родители помочь не могут? Да и квартиранты там у меня, как я людей выставлю на улицу?
Не успела я промямлить, что квартира сдается с момента моего рождения, как на том конце повесили трубку.
***
Москва, январь, 1997 год
Андрей плохо себя чувствовал. Повторное удаление быстро появившейся на том же месте стопы опухоли и последующие за ней несколько ударных терапий вконец ослабили его здоровье. Эти события заставили меня ночевать в московском центре рентгенорадиологии последние две недели.