Великий артефакт преодоления счастливой жизни

Тевс Надя

Муж заулыбался как-то скомкано и заспешил к входной двери, где стояла приготовленная для прогулки коляска. Нежно укладывая дочь, расправляя съехавший чепчик, продолжил обращаясь к ней:

– Будем в Ростове Великом учиться «одуваны» задувать, да, маленькая Булька? Знаешь, как ее имя переводится? Юлия – это «кудрявая», ей оно подходит, она у нас беленькая, волосики вьются – ну, чистый «одуванька», а ты еще злилась.

«Злилась» – мягко сформулировано, я была ошарашена и раздосадована.

Споры об имени для младшей дочери не утихали почти до самых родов. Если передаваемое по наследству межконфессиональное имя «Лев» было само собой разумеющимся для новорожденного мужского пола в нашей семье и не вызывало

у нас с мужем разногласий, то по поводу женских велись непрекращающиеся баталии. В один из дней Андрей сдал свои позиции. Он любезно уступил мне возможность блеснуть своей фантазией, заранее исключив имя «Дульсинея», и лишь предложил все же еще раз подумать над казавшимся ему странным именем «Алиса», выбранным старшей дочерью из полюбившейся ей после прочтения сказки Льюиса Кэрролла. Целый месяц мы называли со старшей дочерью новорожденную этим именем, не зная, что победу уже давно одержало имя «Юлия», скрываемое мужем, дабы не нервировать своим вариантом беременную жену и не утруждать ее каким-то походом в отделение регистрации имен.

***

Ростов Великий, 1997 год

Очередное лето в Ростове подходило к концу и ознаменовалось еще одним семейным событием.

– Какая старина, – поднимаясь по винтовой лестнице ростовского храма, изумлялся Андрей, бережно неся в руках младшую дочь.

– Какая тишина, потрогай, словно дышат историей, – я прильнула к одной из стен.

Рядом остановилась, запыхавшись, старшая дочь.

– Мама, а ей не будет больно? – сев на край лестницы отдышаться после крутого подъема вверх, дочь переживала за младшую сестру. – Ты не волнуйся, я прослежу за всем, чтобы чего не произошло, – деловито произнесла Карина и поправила съехавший на глаза платок.

– Ну, где вы там застряли? – окликал нас Андрей, перевесившись через перила. – Давайте быстрее, физкультурники мои, все собрались уже, и так на два часа только договорился открыть эту «благодать», хорошо – в этот раз нормальная крестная будет у ребенка.

Неожиданно приехавшая навестить родителей старшая сестра Андрея твердо вознамерилась стать крестной для нашей младшей дочери.

– Я тоже хотела, почему она? Это не ее сестра, а моя, значит, крестной должна быть я. И так назвать сестру не вышло, так еще и эта напасть, – вставила новое слово, услышанное из лексикона свекрови, Ришка.

– Она и так твоя, ты и так всю жизнь с ней будешь, – весело парировал дочери отец.

– Тем более, – не сдавалась дочь, – зачем тогда она будет крестной, раз не она с ней по жизни будет?

Держась за перила, Каришка продолжила свой путь за отцом, скрывшимся за очередным винтовым пролетом.

***

За событиями, связанными с рождением дочери, в течение летних отпускных месяцев в полюбившихся нам ростовских местах Андрей все меньше и меньше обращал внимание на состояние своего здоровья. Но усиливающаяся хромота и участившаяся слабость, словно выглядывающий из-за угла враг, готовящийся напасть в самый неожиданный момент, пугали меня все больше и больше, несмотря на демонстрируемую анализами стабильную ремиссию.

Врачи предложили перенести серию химиотерапий в Москве на декабрь. Это дало нам всем временное успокоение и вселило надежду. По возвращении домой нас ждали новые приятные хлопоты, связанные с неожиданной возможностью получения квоты жилищной субсидии для переселения в среднюю полосу нашей Родины. Мы с удовольствием строили планы, мечтательно перебирая варианты городов большой страны, которые могли бы стать нашим новым домом. Интинская суета сбора нужных документов, рабочие моменты и подготовка к сдаче институтских зачетов, словно придав сил Андрею, заставляли его забыть о предстоящей новой битве с болезнью, хотя с каждым днем

она обещала стать еще более тяжелой. Мы старались жить сегодняшним днем, не акцентируясь на ситуации, словно речь шла о простуде и само собой разумеющихся процедурах.

Единственным изменением в поведении мужа было стремление все успеть. Андрей как-то стал торопиться, словно гнал машину на максимальной скорости. Он спешил, и это было заметно. Брал на себя кучу дел и обязательств, старался оттеснить меня в решении бытовых проблем.

И болезнь, словно дикий зверь, чуть попятившись назад, замерла, чтобы разогнаться с новой силой и нанести свой сокрушительный удар. Но мы не намерены были сдаваться без боя, и я, как верный оруженосец, старалась нести наше знамя победы, не опуская рук под тяжестью флагштока.

***

Проведенные в интинской городской больнице малоэффективные реабилитационные процедуры не принесли облегчения, однако существенно ударили по финансовой стороне нашего быта. Боли становились все невыносимее, опухоль в ступне, словно ахиллесова пята, у почти двухметрового мужа, пышущего на первый взгляд здоровьем, оставалась незаметной, принося физическую боль при ходьбе. Мы не раз встречали недоумение и бегающий взгляд изумленного врача, ищущего визуальную причину обращения, старательно читающего заключения и рекомендации из московских клиник. Эта реакция пугала меня больше, чем состояние Андрея. По лицам местных эскулапов я понимала, что они не сталкивались с таким никогда и помощи от них ждать не имеет смысла. Чтобы как-то сохранить профессиональное реноме в наших глазах, они старались, исходя из своих знаний и скудных перестроечных медицинских возможностей, предложить хотя бы «подорожник». И, старательно прикладывая его, брали за это огромную плату в виде нашего впустую потраченного времени.

***

– Наверное, все же нужно смотреть из списка предлагаемых городов недалеко от родителей, – вдруг произнес Андрей.

Мы возвращались от очередного заехавшего в наши края столичного медицинского гуру, дающего профессиональные консультации местному населению, получив от него очередной «подорожник».

Меня насторожило резкое предложение мужа. – Нет, во всех предложенных вариантах нужна доплата, а мы решили оплатить декабрьскую химиотерапию в Москве, пара недель осталась до твоей поездки, – не менее решительно ответила я. – Сначала процедуры! Мы так договаривались с тобой. А деньги – это наживное, я взяла подработку в профилактории 38 и по вечерам смогу выходить на кухню, чистить картошку и мыть кастрюли.

38

В СССР тип лечебно-профилактического учреждения.

– Я же запретил тебе, этого еще не хватало, выкрутимся, – резко ответил Андрей и закурил. Последнее время он стал очень много курить.

Я не стала рассказывать мужу правду. Да и зачем ему было знать, что я, взяв академотпуск 39 , хожу подрабатывать по вечерам в профилакторий вместо учебы. Зарплатные деньги почти не выдают в нашем северном городке, тут уж стучи не стучи шахтерскими касками… А в профилактории всегда вкусная выпечка остается, продукты… Вот и приходится лукавить, что захожу покупать. Работающие на кухне девочки, зная мою ситуацию, всегда что-нибудь оставляют.

39

Перерыв в учебном процессе на определенное время, который предоставляют студентам по разным основаниям.