Великий диктатор. Книга третья
Шрифт:
Девятилетний Джон практически не владел английским языком, но зато почти в совершенстве знал шведский. И быстренько нашёл общий язык с командой парохода. Что позволило ему посетить массу интересных мест. Начиная от капитанского мостика, где ему разрешили постоять за штурвалом, заканчивая кочегаркой, где он самоотверженно покидал совком уголь в топку.
Естественно, он не был предоставлен сам себе, капитан нашего парохода, видя в каком положении находиться отец мальчишки, приставил к мелкому пассажиру первого класса пятнадцатилетнего стюарда Свена Анселла. Который и занимался его досугом,
— Извините, господин Хухта, — следом за юркнувшим в каюту Джоном Райтом вошел и его нянька-стюард. — Я взял на себя смелость проводить юного господина к вам, так как до обеда должен быть на других работах и не смогу за ним присмотреть.
— Конечно, Свен, я присмотрю за ним, — кивнул я, отпуская юного члена экипажа. — Ну, что, Джон, партию в шахматы? — обратился уже к мелкому, который, переминаясь с ноги на ногу, так и остался у входной двери. — Иди, расставляй фигуры. — И кивнул на откидной шахматный столик, расположенный в нише между диванчиком и креслом, ничуть не сомневаясь, что мальчишка не откажется от игры.
В нашем Яальском доме пионеров шахматы, шашки, домино и монополия были поначалу привилегией старших. Но постепенно, иногда из-за нехватки партнеров, а иногда и в качестве поощрения, к играм стали допускать и остальных. Насколько я знал, Джон считался самым сильным шахматистом среди младших пионеров. Поэтому и предложил ему партию, чтобы скоротать время до обеда.
— А как же теперь летние пионерские игры без вас-то? — поинтересовался мелкий сразу после первого хода.
— Отвлеки и сбей противника с мысли? Так, кажется, ваш командир Петри Харри учит? — я погрозил смутившемуся мальчишке пальцем.
Но своим вопросом он меня действительно сбил с шахматного настроя. Ведь эти игры пройдут без меня и, сколько я Стрёмберга не инструктировал, всё равно на душе было неспокойно.
А ещё — инкубатор, гидроплан, новая линейка автомобилей, проблемы с вагонной автосцепкой, недописанная сказка. Много чего осталось в Финляндии такого, за что стоило бы переживать.
Если по порядку, то на первом месте, как ни странно, была именно автосцепка. Новые цистерны, которые производили в Таммерфорсе по нашему заказу, делали со старой, винтовой сцепкой. Так как «придуманная» мной начала буквально разваливаться. Две недели — нормально, а затем, бац — при сцепке вагонов крошатся детали. Что-то я не учёл — или качество металла, или напутал с размерами. Дядя Бьорк меня, конечно, успокаивал, назвал автосцепку перспективной и пообещал найти причину. Но всё равно было неприятно.
Я первые два дня плаванья постоянно только о ней и думал. А о чём ещё было думать? В своих пионерах-соратниках я не сомневался. И Стрёмберг проведёт игры, и Каури справится с инкубатором. Автомобильные и тракторные проблемы меня не волновали вовсе. Потому что выпуск новой линейки автомобилей и массовый выпуск тракторов был невозможен без открытия собственного резинотехнического завода. Нокиевский завод достиг своего предела и расширяться явно не планировал.
Одной из задач едущего в США Эдвина Бергрота и была разведка возможности приобретения подобного завода. Если у него всё получится, вот тогда и будем волноваться о производстве новой техники.
Трактор,
Расмуссен же был полностью увлечён созданием нового автомобиля. Он долго его проектировал, рисовал, перерисовывал, рвал рисунки и злился. Пока, в один из дней, я не выдержал и не подсунул ему свой рисунок.
— Вот. Так я вижу развитие нашего «Sisu», — и выложил перед ним карандашный набросок германской «народной лоханки» времен второй мировой войны из моего первого мира.
Рисовал как помнил, с запасным колесом на капоте, и даже с лопатой.
— А зачем лопата снаружи прикреплена?
— Это я как военный автомобиль рисовал. А так, для гражданской версии, лопату надо прятать, а то сопрут. Двигатель сзади, а спереди, на капоте — это запасное колесо, — на всякий случай пояснил я инженеру. — Крыша парусиновая, но можно и цельнометаллическую сделать или деревянную, на твой выбор. В общем, проектируй по этому рисунку и не мучайся больше с выбором.
Наша «Sisu», в девичестве мотоколяска «Кинешма», внешне даже напоминала «Volkswagen Typ 82», нарисованный мной. Поэтому никаких дополнительных вопросов Расмуссен не задавал, а увлеченно принялся воплощать порученное ему в металле.
Хуже было с авиаторами, которые уже били копытом и рвались в небо. Но я своей волей и авторитетом деда Кауко запретил Тому Рунебергу поднимать созданный нами аппарат в воздух пока он основательно не привыкнет к управлению и не произведёт хотя бы несколько десятков заездов по заливу с небольшими подпрыгиваниями.
Но, понимая, что после моего отъезда младший Рунеберг точно решиться на пробный взлёт, я заранее пригласил своего бывшего классного наставника Теодора Фростеруса, чтобы тот запечатлел якобы тренировки на киноплёнку.
— Вам шах, мой диктатор, — вырвал меня из воспоминаний звонкий и довольный голос Джона Райта.
— Как насчёт ничьей? — предложил я.
— Ммм, — мальчишка засомневался и запустил обе пятерни в свою блондинистую шевелюру.
— Можем отложить и доиграть после обеда, — я развернул к нему циферблат своих наручных часов. — Осталось пять минут. Решай.
— Хорошо. Пусть будет ничья, — великодушно согласился Райт, у которого явно было запланировано на после обеда очередное приключение.
……
Англия нас встретила дождём и пробкой из крупнотоннажных судов, ждущих прилива. Я много где читал и слышал от других про дождливый климат этой страны, а сейчас убедился и лично. Как только «Принц Густав» подобрал лоцмана и занял очередь за белоснежным корпусом океанского лайнера «Императрица Китая» (Empress of China), почти все пассажиры высыпали на палубу.