Великий Гэтсби
Шрифт:
— Да, да, мы старые добрые знакомые, надеюсь, впредь ими и останемся, — с мучительным усилием выдавил из плотно сжатых губ Гэтсби. Он растерянно посмотрел на меня и сделал такое движение, словно хотел улыбнуться, но из этого ничего не вышло. Немую сцену разрядили невесть сколько лет простоявшие на каминной полке часы: Гэтсби все-таки задел их — они накренились и рухнули бы на пол, если бы он не обернулся и не придержал их своими дрожащими руками. Затем Гэтсби аккуратно водрузил реликвию на полку, после чего несколько успокоился и даже сел на диван. Но он сидел неестественно выпрямившись и спрятав подбородок в ладонях.
— Прошу
Я чувствовал, что весь горю, как в лихорадке. В голове вертелись обрывки сотен приличествующих времени и месту фраз, но я не мог вспомнить ни одной из них, чтобы попытаться хоть как-нибудь разрядить обстановку.
— Это, э — э-э, очень старые часы, и мне было бы очень жаль… — с идиотским апломбом начал я, словно несчастные часы лежали на полу, разбитые вдребезги, — грудой разлетевшихся шестеренок и осей.
— А ведь сколько лет прошло… — начала Дейзи своим обычным голосом.
— В следующем ноябре исполнится ровно пять лет со времени нашей последней встречи, — выпалил Гэтсби, не задумываясь ни на секунду.
Этот понятный всем присутствующим автоматизм его реплики прервал завязавшийся было разговор, и на несколько минут в гостиной опять воцарилась гнетущая тишина. Не зная, что делать дальше, я попросил их помочь с сервировкой чайного стола — и оба они с готовностью вскочили. Но как это всегда и бывает в подобного рода случаях, вошла чертова финка с чайным подносом в руках.
Мучительная скованность начала проходить вместе с неизбежной суетой вокруг чашек, ложек и кексов, и за столом создалась атмосфера некоторой непринужденности, во всяком случае, так выглядело внешне. Гэтсби старался не привлекать к себе внимание, и пока мы с Дейзи вели обычную светскую беседу, смотрел на нас потухшими и несчастными глазами. Это не входило в мои намерения, поэтому при первой же возможности я нарушил плавное течение застолья: встал из-за стола, извинился и объяснил, что мне придется ненадолго оставить их одних.
— Куда это вы? — сразу же забеспокоился Гэтсби.
— Я вернусь через несколько минут.
— Прошу прощения, миссис Бьюкенен, но мне нужно сказать несколько слов Нику, — сказал Гэтсби и вышел следом за мной из комнаты.
Он чуть ли не бегом проследовал за мной на кухню, плотно притворил дверь и трагически прошептал:
— О, Боже!
— Что случилось?
— Это ошибка, — простонал он, укоризненно качая головой, — чудовищная непростительная ошибка.
— Что вы, право! Ну, растерялись, с кем не бывает, — сказал я, догадавшись присовокупить: — Дейзи, между прочим, тоже необыкновенно смущена.
— Смущена? — переспросил он с некоторым недоверием в голосе.
— Еще как! Думаю, не меньше вашего.
— Умоляю: не так громко!
— Вы ведете себя как ребенок, — нарочито раздраженно сказал я, — как маленький и злой ребенок. В конце концов, это даже невежливо — оставлять леди в одиночестве.
Он решительным жестом остановил поток обидных слов и посмотрел мне в глаза с непередаваемой укоризной, потом осторожно приоткрыл дверь и вернулся в гостиную.
Я вышел через заднюю дверь, совершив точно такой же маневр, как и разнервничавшийся Гэтсби, но только полчаса тому назад, и поспешил укрыться от дождя под большим черным деревом с раскидистыми ветвями, густой листвой и свилеватым стволом.
Тем временем дождь зарядил не на шутку, и мой неровный
Через полчаса дождя как не бывало, на голубом небе засияло ласковое солнце, а по серпантину подъездной аллеи закружил фургон бакалейщика с полуфабрикатами для целой армии прислуги Гэтсби. Сам он, подумал я, надолго потерял аппетит. Горничная отворяла окна верхнего этажа, поочередно показываясь в каждом из них, потом выглянула из центрального эркера и, опершись на полукруглый выступ, задумчиво и с удовольствием плюнула вниз. Что же, пора было возвращаться. Пока лил дождь, до меня доносилось воркование их голосов — то тихих и безмятежных, то взволнованных и осекающихся от избытка переполнявших их чувств. Но во внезапно опустившейся на сад тишине постепенно растворились все звуки, доносившиеся прежде из гостиной.
Я вошел в дом, нарочито громко топая ногами, устроил небольшой погром в кухне — разве что не перевернул плиту, — впрочем, голубки ровным счетом ничего не видели и не слышали. Они сидели в противоположных углах дивана, не отрывая друг от друга восхищенных глаз, при этом в воздухе витало невысказанное признание, а сама атмосфера разительно переменилась: от угловатости и робости Гэтсби не осталось и следа, и Дейзи не выглядела больше заторможенной и скованной. Увидев меня, она сразу же бросилась к трельяжу — вытирать слезы носовым платком и приводить себя в порядок. Однако больше всего меня потрясло выражение лица Гэтсби, вернее, происшедшие с ним перемены. Он в буквальном смысле слова лучился, в нем бурлила энергия, он был преисполнен совершенно несвойственной ему экзальтацией, а исходящие от него невидимые волны электризовали все вокруг, на несколько градусов подняв температуру воздуха в гостиной.
— О, это вы, старина, привет! — сказал он так, словно не видел меня десять лет. На одно короткое мгновение мне даже показалось, что Гэтсби настолько зарапортовался, что собирается пожать мне руку:
— Да вот, дождик перестал…
— В самом деле? — когда смысл сказанного окончательно дошел до него, и Гэтсби обратил внимание на солнечных зайчиков, беззаботно скачущих по комнате, он счастливо улыбнулся, как метеоролог, составивший верный прогноз погоды, как Сын Света, одержавший нелегкую победу над Тьмой. И тут же передал эту воистину благую весть Дейзи: — Как вам это нравится, оказывается, дождь-то давно уже перестал!