Великий и Ужасный – 2
Шрифт:
– Но такое рвение к знаниям со стороны урука весьма удивительно и похвально, – в конце своей строгой отповеди сменила гнев на милость она. – Вы заходите к нам почаще, может быть, и станете человеком.
Эх, бабуля, знала бы ты, что человеком я уже был и мне не очень понравилось!
На Сан-Себастьян опустилась густая кавказская ночь, повеяло прохладой, зной потихоньку отступал, дышать становилось легче. На душе было неспокойно – тянуло в «Орду», к ставшим почти родными развалинам и хот-догам. Академгородок своим великолепием произвел
Такси до КПП я нашел далеко не сразу. Водилы кривили рожи и отворачивались, делая вид, что я – пустое место. В большинстве своем это были гномы, самые стопроцентные – бородатые и волосатые, с косичками. Попадались среди шоферской братии и люди-южане, и молодые парни славянской внешности, и даже один снага.
– Ну, какого хрена ты как неродной? – спросил зеленокожего шоферюгу я. – Тебе что – деньга лишней будет-нах? Отвези до решетки, в два счетчика поедем.
– Так зачмырят-врот, – пожал плечами орк и почесал пузо под тенниской.
На запястье у него болтался металлический браслет, кислотно-желтые шорты заставляли слезиться глаза, когтистые пальцы ног виднелись в прорехах кожаных сандалий. Колоритный персонаж!
– А так-ять – не чмырят, значит? – усмехнулся я. – Давай так – я сейчас от стояночки отойду и стану за углом в тенечке, а ты через десять минут меня там подберешь.
– Ну, давай-нах! – В глазах снага появилось оживление.
Электрокары с таксистскими шашечками один за другим срывались с места, выезжали на заказы. Я отошел за угол, привалился к гладкому стволу огромного платана и замер там, в тени. Мимо проходили парочки, держась за ручки, гоготали шумные компании, топал полицейский патруль, усиленный тяжелым гусеничным роботом с пулеметом Гаттлинга.
Автомобиль снаги подъехал почти неслышно – никак не привыкну, что местный транспорт не тарахтит двигателями! Орк изогнулся, протянул руку и открыл пассажирскую дверь:
– Садись-нах скорей, пока-ять никого-х нет!
Я втиснулся на переднее сиденье и не смог не улыбнуться: руль у авто был оттюнингован чехлом из проводочков с яркой изоляцией, один из рычагов-переключателей имел навершие из прозрачного пластика с застывшим внутри волосатым пауком, а весь салон оказался украшен бахромой, висюльками, иконками в вычурных рамках под драгметалл и прочими невероятными красивостями…
– Верующий? – спросил я.
– А ты против-нах? – набычился снага.
– С чего бы? Я тоже как бы бессмертия душ не отрицаю. Православный?
– В каком смысле-нах? Христианин!
– А! Ну ладно. – Не день, а сплошные удивительные открытия.
Машина мчалась сначала по идеально ровным дорогам Академгородка, потом – по шумным улицам Нового Города, постепенно приближаясь к Хтони.
– Ты-врот тот урук-полукровка? – спросил вдруг водила. – Который-нах Пампасы вырезал?
– Не вырезал, а децимацию провел. И не все Пампасы, а только банду Дихлофоса.
– Дихлофос – мой шурин-нах, – признался вдруг верующий снага, и я напрягся. Но он закончил довольно неожиданно: – Дерьмо-нах, а не шурин-врот,
Доехали мы в молчании. Я расплатился и взялся за дверную ручку, как вдруг таксист сказал:
– А как в Орду-нах записывают-ять?
– Да никак. Приходи, да и всё. Водитель мне нужен, как расширяться будем – пикап второй думаю покупать, – откликнулся я.
– А! Ну, может, и приду-нах.
Интересный попался тип, в общем.
На Маяке тоже происходило что-то интересное и тревожное. Тут и там в зажиточных кварталах района поднимались к небу черные столбы дыма, народ за решеткой двигался группками, время от времени проносились туда-сюда раздолбанные электрокары, кто-то где-то орал, что-то билось и ломалось…
– Какого черта тут происходит, господа? – поинтересовался я у полицейских, стоящих на посту в полном боевом облачении.
– Нам похрен, – откликнулись достойные стражи порядка. – Вот как новая партия ссыльных прибыла – так и началось. Кто-то с кем-то чего-то не поделил, теперь лупят друг друга. Показывай ВНЖ, чего буркала вылупил?
Я сунул им вид на жительство, хотя меня они знали в лицо, и их аналог фэйс-айди тоже вполне имел представление о моей роже. Но блюстители законности решили проявить служебное рвение, долго ковырялись с браслетом, который тут почти всем заменял документы, и просили меня повернуться то так, то эдак. Может, это потому, что брови обгорели?
– Можно пройти теперь? – спросил я, когда все процедуры были окончены.
– Иди давай. Там, правда, какой-то синюк из новоприбывших сидит, не споткнись об него! Хы-хы-хы! – Полицейские были молодые и смешливые, жизнь еще не поломала их и не озлобила, как Перепелку.
Запах гари, крови и смерти разносился над обителью маякских буржуа. Я вдыхал эти ароматы и пытался припомнить хоть одну силу на Проспекте, что могла бы устроить подобный погром. По всему выходило – ни Щербатому, ни Густаву это и на хрен не сдалось, да и бандитско-сталкерско-мародерские команды, даже объединившись – что само по себе невероятно, – вряд ли осилили бы штурм богатых кварталов! И зачем? Это ведь налаженный сбыт барахла и ингредиентов! Рубить сук, на которых все они сидят, резону не было.
Я наконец шагнул за калитку, в ставшую родной и привычной Хтонь, и расправил плечи. Ща-а-а-ас будем разбираться! Даже суставами похрустел, размялся перед рывком. А потом широко шагнул вперед и… И, зараза, споткнулся об огромное тело! Предупреждал же меня полицейский!
– Э, мужик! Ты чего? Нормально все с тобой? – Я склонился пониже и отпрянул: это был какой-то очень, очень стремный мужик!
Во-первых, синяя кожа. Как там полицейский сказал? «Синюк»? Я подумал, он алкаша какого-то в виду имеет, а не настоящего синекожего дядьку! Такого мы еще не видали! Во-вторых – неимоверные размеры. Ну, то есть уруки тоже те еще верзилы, средний рост – два метра, но этот… Этот был великаном! На две головы выше меня – это точно, невероятно массивный, будто высеченный из камня, с огромной лысой башкой, носатый и клыкастый! Олог-хай! Тролль!