Великий князь

Кулаков Алексей Иванович

– Скорее печальные. Два дня назад от батюшки грамотка пришла, что у поляков король захворал тяжко. Нынче же отец мне отписал, что шляхтичи посольство малое к нему снаряжать вздумали, за-ради целения последнего Ягеллона.

Отдав тул навострившему уши подручному (впрочем, Малая свита от него ничем не отличалась), сереброволосый целитель проявил истинно христианское сострадание:

– Бедный Сигизмунд Август...

Глава 7

– Аглая!..

Виновато ойкнув и отстранившись от узкой полоски настенного зеркала, русоволосая девочка

неполных двенадцати лет быстро догнала боярышню Домну Дивееву и пристроилась ровно на полшага позади нее.

– Позже на себя полюбуешься. Найди мне Боровую матку.

Вглядевшись в ворох зелени, неаккуратной кучей вываленный на сортировочный стол одного из каменных амбаров Аптекарского приказа, блондинистая девица неуверенно прикусила алую губку:

– Вот!

Однако боярышню такой ответ не устроил:

– И?..

– Она же заячья соль, грушовник, зимозеленка, становник бабский, бокоцветка...

– Довольно. Как сие растение обозначено в Малом Атласе трав целебных?..

Как ни старалась Аглая, но вспоминались ей совсем другое. Например, толстая муха и ее попытки пробить насквозь слюдяное оконце в ее горнице. Или богатое платье царевны Евдокии Иоанновны, которая три дня назад заходила к наставнице с каким-то непонятным вопросом. Нет, по отдельности-то все слова были вполне понятными - но все вместе складывались в сущую тарабарщину...

– Плохо. Напишешь три листа к завтрашнему дню: название, как заготавливают, применение.

Позади строгой учительницы тихо кашлянули - а когда семнадцатилетняя красавица обернулась, два недоросля в форме царских алхимиков уважительно попросили ее отойти в сторонку, дабы можно было вывалить на сортировочный стол новый мешок лекарственного сена.

– Найди мне корень Sanguisorba.

Зарывшись в растительное сырье чуть ли не по локоть, серьезная не по годам блондинка с довольной улыбкой вытащила нужный корешок. И даже без лишних напоминаний стала излагать все то, что запомнила об этой травке - правда не на латыни, потому что звуки иноземного языка в полной мере ей пока не давались. А получать дополнительное задание за неправильное произношение... Что она, дурочка, что ли?

– Грыжник, совья трава, красноголовник обыкновенный, чернотрав, в Малом Атласе обозначена как Кровохлебка лекарственная. Применяют ее при различных кровотечениях, против воспалений, для утоления боли, целения гнойных ран, так же она имеет обеззараживающее свойство. Наставница, а от какой заразы она помогает?

– Позже узнаешь. Все?

– Нет! Взвар кровохлебки входит в состав пяти микстур и трех мазей для полевых лазаретов, а тако же и в состав зелья, оберегающего от морового поветрия. Э-мм?.. Еще сей травкой совсем нельзя пользовать женщин на сносях и крайне нежелательно - на весь срок кормления грудью.

Увидев довольный кивок, юная лекарка просияла в ответ счастливой улыбкой.

– Кхм!

Вновь оглянувшись, боярышня Дивеева развернулась целиком и плавно ответила на пренебрежительно-легкий поклон молодой черкешенки - отчего-то царица Мария Темрюковна набрала комнатных боярынь исключительно из своей кабардинской родни. Хотя, честно говоря, русские княжны и боярышни и сами не торопились попасть в услужение к столь надменной и требовательной госпоже...

– Великая государыня желает видеть свою лекарку.

Вообще-то Домна была именно целительницей - несмотря на то, что ее собственное обучение было еще далеко не закончено. То есть она уже могла почти безошибочно определить любую хворь, и лечить ее не только травами, зельями и разными там мазями-притираниями, но и воздействием на чужую энергетику. И призвал свою ученицу с ее самостоятельной тульской

практики государь-наследник Димитрий Иоаннович исключительно для того, чтобы в его отсутствие было кому блюсти здоровье царственного отца, младших братьев и сестры, а так же архипастыря Московского и всея Руси митрополита Макария.

Вот только великой княгине, запертой в золотой клетке Теремного дворца, такие тонкости были глубоко безразличны - зато сама Дивеева совсем наоборот, изрядно заинтересовала. Нет, с виду все было благопристойно и вполне в порядке вещей - поначалу кареглазую "лекарку" пригласили на предмет узнать, может ли она хоть как-то поспособствовать беременности двадцатилетней царицы. В смысле - чтобы оная наконец-то состоялась. Услышав крайне почтительный намек на то, что сей вопрос исключительно в ведении небесной канцелярии, государыня не расстроилась, а резко "приболела". Вот только Домна сходу определила, что никаких болей в голове и ломоты в пояснице у Марии Темрюковны нет. И тошнота ее исключительно притворная. Зато в наличии имеется бешеный темперамент, усугубленный вынужденным затворничеством, и явное желание... Гм, пошалить.

– Аглая, как исполнишь дневной урок и дополнительное задание, можешь погулять. В своей горнице быть?..

– К вечерней молитве, наставница!

– Ступай.

Во время самостоятельной практики в Туле боярышня Дивеева научилась многому, и еще больше открыла для себя в области человеческих эмоций. Почтительность, жаркая надежда, бессильная злоба и зависть, пожелания мучительной смерти (не всех она смогла поставить на ноги, далеко не всех) и искренняя благодарность за исцеление. Среди прочего были весьма нескромные мысли некоторых больных - теперь же, благодаря великой княгине Московской и некоторым ее комнатным боярышням, она открыла для себя еще одну грань человеческих отношений. Сто раз был прав государь-наследник, утверждая, что жизнь - самый лучший учитель... Скорей бы уже ее господин вернулся!!! Незаметно вздохнув, личная целительница царской семьи мягко повела рукой вперед, понуждая надменную черкешенку сдвинуться с места:

– Идем.

А ее юная ученица, даже и не подозревающая о проблемах своей мудрой и сильной наставницы, легким и весьма скорым шагом направилась в Теремной дворец. Ведь чем раньше она сделает обычный свой урок и дополнительное задание, тем больше времени останется на все остальное. Можно будет погулять в саду Аптекарского приказа - там, в стеклянных избах с чудным названием "теплица" разводили редкие или дорогие заморские травки. Или поболтать с царским алхимиком Есфирией Колычевой, которой Аглая втайне восхищалась... Не так сильно, как наставницей, конечно - но все же!.. Еще можно было поглазеть издали на то, как Якоп Фрязин обучает царевича Федора Иоанновича рисовать чертилками и тонкими угольками парсуны - тем более что на это зрелище частенько приходила посмотреть и царевна Евдокия со своими комнатными боярышнями. Какие на них были платья! А венчики!.. Ленты алые, что полоски застывшего огня, воздушные кружавчики, тонкая вышивка... Непонятно чему расстроившись, а потом и вовсе обидевшись, Аглая нарочно медленно переделала все задания - после чего стянула с книжной полки третий том "Сказок" и завалилась с ним прямо на ложе наставницы. Раскрыла книгу по плетеной из разноцветных ниток закладке, как-то неопределенно вздохнула, огладив подушечками тонких пальчиков искусную гравюру, изображавшую славного богатыря Руслана, чьи могучие плечи едва не рвали кольчугу крупного плетения. А еще красавицу-девицу Людмилу, которую пытался похитить злобный карла Черномор - понятно с какими целями, ведь на такого плешивого сморчка по своей воле ни одна красна девица не посмотрит.