Великий натуралист Чарлз Дарвин
Шрифт:
Как и в Эдинбурге, в Кембридже Дарвин много читал. Большое впечатление произвела на него поэма Мильтона, питомца того же Крайстс Колледжа, «Потерянный рай». Эту книгу он потом взял с собой в путешествие.
Мильтон глубоко верил в то, что органический мир создан творцом, и он воспел в ярких стихах творение мира, как оно излагается в библии. Дарвина покорила красота и мощь стихов Мильтона.
Прочитал он в эти годы некоторые книги и по естествознанию.
Самое сильное впечатление произвела на него книга Гумбольдта — «Описание путешествия в Южную Америку».
Страстное
Тенериф с его чудесами, описанными Гумбольдтом, — вот куда надо поехать!
Кое-кто из друзей поддерживал его в этом желании, изъявив согласие принять участие в путешествии, но, вероятно, не очень серьезно. Сам же Дарвин буквально рвался к путешествию.
И Дарвин начал изучать испанский язык. В то же время он искал способы, которыми можно было разузнать, какие суда заходят на Тенериф.
Последние полгода пребывания в университете Дарвин, по совету Генсло, стал усиленно заниматься геологией. Какой она оказалась интересной! Дарвин вспоминает потом, что он работал «как тигр», составляя на каникулах геологическую карту окрестностей Шрусбери.
Благодаря хлопотам того же Генсло летом 1831 года Дарвин знакомится со знаменитым геологом Седжвиком и получает разрешение сопровождать его в геологической экскурсии по Северному Уэльсу.
Лекции его в колледже, в силу своего предубеждения против лекций вообще, Дарвин не посещал. Теперь же, в природе, Дарвин провел под руководством Седжвика такие три недели, когда не только каждый день, но каждый час был важен для всей его последующей жизни. Он учился разбираться в геологии целой страны.
Но как далек был Дарвин от мысли, что очень скоро придется ему это делать одному в далеких странах!..
Через три недели Дарвин распростился с Седжвиком и пошел, держась карты и компаса, через горы домой, в Шрусбери. Он спешил к началу охоты, ибо «…счел бы себя сумасшедшим, если бы упустил первые дни сезона охоты на куропаток ради какой-нибудь геологии или другой науки».
Дома его ждало письмо от Генсло.
Чарлзу предлагалось отправиться в качестве натуралиста в путешествие на корабле «Бигль».
«Я заявил, что считаю Вас из всех, кого я знаю, наиболее подходящим к этой цели. Я утверждаю это не потому, — писал Генсло, — что я вижу в Вас законченного натуралиста, а по той причине, что Вы весьма специализировались в коллекционировании, наблюдении и способности отмечать всё то, что заслуживает быть отмеченным в естественной истории… Не впадайте из-за скромности в сомнения или опасения относительно своей неспособности, ибо — уверяю Вас — я убежден, что Вы и есть тот человек, которого они ищут».
Какая необыкновенная удача! Мечты о путешествиях могли осуществиться.
Согласен, разумеется; Чарлз был согласен!
Но отец его не давал согласия, считая путешествие «бесполезным», «диким» предприятием.
Покорный отцу, Чарлз отправил Генсло письмо,
К счастью, отец сказал, что всё же разрешит путешествие, если хоть один здравомыслящий человек посоветует ехать: он был уверен, что такого человека не найдется. Но такой человек нашелся, и притом почитаемый всеми за весьма здравомыслящего. Это был дядя Джосия Веджвуд. Он просил доктора Дарвина отпустить сына, считая, что Чарлз, «находясь в экспедиции, будет продолжать тот же путь изучения науки, на котором он стоит и сейчас». С мнением дяди Веджвуда доктор Дарвин очень считался и немедленно разрешил сыну поездку.
На другой же день, 2 сентября 1831 года, поздно вечером Чарлз был в Кембридже, ожидая переговоров с Генсло. Через три дня он уже писал сестре Сюзанне из Лондона о своей встрече с капитаном Фиц-Роем: «Я даже и не пытаюсь передать тебе, какое он произвел на меня прекрасное впечатление, потому что ты мне не поверишь… В одном я совершенно убежден: никто не мог бы быть более откровенным и любезным, чем он в беседе со мной».
Начались энергичные сборы в дорогу, покупки снаряжения и других необходимых предметов.
Потом Дарвин переехал в Плимут, где ремонтировался «Бигль». Он познакомился с экипажем судна; устраивался в отведенной ему каюте; томился вместе со всеми вынужденной задержкой «Бигля». И в то же время уже грустил по родным: «Ведь мне очень больно думать о том, что я покидаю всех, кого я так люблю, — пишет он в эти дни сестре Сюзанне, — на такой длительный срок».
Но решение было принято. Рассудок говорил, что ехать нужно, и юноша преодолевал печаль разлуки с родными, боязнь перед неведомыми опасностями пути и «…был в прекрасном настроении с тех пор, как всё было решено…»
Глава VI
Что видел Дарвин с корабля «Бигль»
Из всех картин, глубоко запечатлевшихся в моей памяти, ни одна не превосходит величественного вида девственных лесов, не тронутых рукою человека…
…для молодого натуралиста ничего не может быть полезнее путешествия в отдаленные страны…
5 июля 1832 года «Бигль» вышел из гавани Рио-де-Жанейро и 26 июля бросил якорь в Монтевидео. В течение двух лет он производил съемку восточных и южных берегов Америки к югу от реки Ла-Платы.
Дарвин отправился в Мальдонадо, чтобы оттуда углубиться внутрь страны.
На корабле жизнь была размеренной и упорядоченной, если, конечно, штормы не трепали «Бигля».
Завтракали на корабле обычно в 8 часов утра. Потом в спокойную погоду Дарвин работал над изучением морских животных до часа дня — обеда. Если море было неспокойным и Дарвина не мучила морская болезнь, он читал что-либо о плаваниях и путешествиях.