Великий поход
Шрифт:
– К этому все и идет, – отмахнулась Этне. – Но ракеты, способные пролететь пятьсот километров…
– С точностью плюс-минус город, – добавил Хаецкий. – Впрочем, нам этого достаточно, а вот немцам будет вдвойне неприятно – они сами подобные ракеты использовали с большой охотой, но получить такой подарочек себе на головы вряд ли ожидают.
– Они их и сами наверняка подготовили, и в немалом количестве, – задумчиво протянула Этне. – Вряд ли столь дальнобойные – у нас никто серьезно не занимался ракетами, да и шашку таких размеров мне представить сложно, но…
– У них двигатель на жидком топливе и окислителе, – поправил
Сделав пометку в блокноте, Хаецкий вернулся к документам. Да, англичане расстарались – в кои-то веки не приходилось работать с обрывками сведений, относящимися непонятно к чему, да еще и наверняка устаревшими…
В принципе, ничего нового гитлеровцы не изобретали и действовали по тому же сценарию, что и в родном мире – разве что слегка подкорректировав под местный колорит. В то же время у них должно было быть что-нибудь припасено на случай провала этого плана – не мог же Гитлер не усвоить полученных в сорок пятом уроков?
А если они были, то их должны были пустить в ход в самое ближайшее время – блицкриг уже сорвался, и надо было что-то делать. И сейчас Хаецкий искал как раз следы этих планов и действий среди того, что удалось собрать английской разведке – но пока что не находил. Зато находилось много другого – немногим менее полезного.
Англичане не теряли времени зря – как оказалось, они довольно давно опасались прихода к власти Петена и внимательно следили за делами южного соседа, а с активизацией германских государств – и за ними. И прежде, чем эсэсовцы порушили их агентурную сеть, успели узнать много интересного. Кифхойзер был далеко не единственной целью – в донесениях разведки имелось немало сообщений о непонятном подземном строительстве в разных местах, а в одном из докладов недоумевающий агент сообщал о том, что якобы заложенный линкор стоит полностью готовым в сухом доке.
На этом Хаецкий прервался и принялся спешно печатать свой собственный доклад. Немцам удалось утащить почти все, что осталось от их флота, а засветились пока только два «карманных линкора». Все остальные, в том числе и «Шарнхорст», пока не появлялись, и терранское командование полагало, что он стоит на ремонте… И хорошо еще, что ошибочность этого мнения выяснилась до того, как он появился в море. Нет, катастрофой это бы не стало, но неприятностей доставить могло…
– Знаете, большинство моих подчиненных считают документы в лучшем случае неизбежным злом и просто рвутся на агентурную работу, – вздохнула Этне, заканчивая шифровать доклад. – Аналитикой заниматься желающих почти нет, хоть палкой их загоняй, да только толку от таких аналитиков… А еще хуже юные герои, которые только-только попали в академию, но жаждут подвигов – их вообще никуда пускать нельзя…
– Юных героев надежно фильтрует война, – мрачно отозвался Хаецкий, – к сожалению, я это знаю очень хорошо. Сколько раз я видел таких… И иногда даже вытаскивал из-за фронта. Иногда… Когда удавалось совместить очередную вылазку со спасательной операцией…
А удавалось редко. В разгар войны никому нет дела до пропавших в тылу врага агентов – важна только информация… Тряхнув головой, Хаецкий отбросил печальные мысли – работы все еще было море, да и дело шло к вечеру, а значит, самое время окружающей действительности
А содержала она благодарность в приказе. За что именно, Игорь так и не понял – судя по всему, по совокупности, но это радовало, особенно – неожиданностью. Нет, начальство никогда не обходило его вознаграждением – но вот так, за все и сразу он до сих пор получил только выговор на первом курсе училища…
– Благодарность в приказе? Хм, поздравляю, – Этне прочитала расшифрованный текст и отложила бумагу. – думаю, это можно не жечь. А вот это…
Девушка держала в руках зарисовку – забор, над которым выступают крыши нескольких бараков, сторожевые вышки и высокая труба, из которой тянулся густой черный дым. Дым был прорисован особенно тщательно.
– А вот это, – зло выдохнул Хаецкий, – значит, что нацисты принялись за свое любимое занятие – истребление людей промышленным способом.
– Это же абсурд!
– Увы, это не абсурд. Это их мерзкая религия, поклонение нелепым идеям расового превосходства. Они – «высшая раса», а все остальные лишь грязные животные…
– Никогда не слышала ничего более мерзкого!
– Услышите, – посулил Хаецкий. – Когда этих тварей потащат под суд, ты услышишь много гораздо более мерзкого…
– Ты всерьез утверждаешь, что это возможно?!
– Знаешь, я был в концлагерях со следователями, и давал показания в Нюрнберге – и видел вещи, до которых не додумался бы и самый извращенный психопат!.. Кхм… Прошу прощения, и давайте вернемся к работе.
Плохо. Разведчик должен контролировать эмоции всегда, и даже такая короткая вспышка – слишком много… Да и реакция Этне, прямо скажем, своеобразная. Все это может плохо кончится…
И, окончательно выбросив из головы этот разговор и стремительный переход на «ты» и обратно, Хаецкий сосредоточился на работе.
– Кретин! – заорал фюрер, едва выслушав доклад.— Ничтожество! Как вы вообще не смогли организовать простейшую операцию?! У вас было более чем достаточно и времени, и сил, но вы все провалили!
– Но, мой фюрер… – попытался возразить Мильх. – Эти новые самолеты русских значительно превосходят все, что…
– Молчать! Наши технологии на поколение опережают все, что может выдать местная промышленность даже при предельном напряжении, а вы мне рассказываете про каких-то русских с самолетами?
– Мой фюрер, но это не те русские – они из нашего родного мира, – снова попытался возразить Мильх.
– Даже если они и протащили несколько самолетов через переход – вам они не должны составить ни малейшей проблемы! Свободны!
Выйдя из кабинета, Мильх тяжело вздохнул и вытер взмокший лоб. С каждым днем общаться с фюрером становилось все сложнее, так что он не был уверен, так уж ли ему повезло занять место бывшего начальника. Может. Лучше было бы так и остаться скромным заместителем? Хотя… А кто еще? Он и так был вторым человеком в Люфтваффе, да и всегда пытался занять место шефа – ну вот, пожалуйста. Занял. Лучше стало? Фюрер по-прежнему не желает ничего слушать, что-то растолковать ему – огромная проблема, и даже выслушав, он, скорее всего, просто проигнорирует… Несколько самолетов? Несколько десятков эскадрилий – так будет правильней! Но разве фюрер это признает?..