Великий поход
Шрифт:
– Думаю, мы вполне можем претендовать на мировой рекорд, – хмыкнула Этне, заново переплетая растрепавшиеся волосы. – Славная пробежка… Правда, мне бы не хотелось еще хоть раз так бегать.
– Стар я для спорта, - проворчал Хладный. – Хорошо, не смотрел никто, ведь ганьба же…
Этне непонимающе взглянула сначала на Хладного, потом на Хаецкого, но спрашивать ничего не стала – видимо, сама сообразила, что имелось в виду.
– И часто у вас так? – спросила она.
– Зависит от настроения этих мерзавцев. – генерал потер переносицу. – Мы тут уже неделю работаем,
Полковник Франтишек Хладный при ближайшем рассмотрении оказался человеком довольно-таки примечательным – успел поучаствовать в Первой Мировой, да и потом ни одной войны в Европе не пропустил, служил в одном полку с Гашеком, был знаком с Масариком… В сорок пятом вышел в отставку, но год спустя вернулся на службу – и сейчас возглавлял экспертов, изучавших немецкое оружие.
Все это Хладный поведал по дороге к штабу. Это было интересно и само по себе, а полковник помимо этого был еще и в курсе последних новостей родного мира. Словом, знакомство оказалось крайне полезным… И Этне, судя по всему, думала точно также…
– Занимательная личность, – высказалась она, когда Хладный ушел по своим делам. – Стоит присмотреться повнимательнее и вообще держать в поле зрения.
– Согласен, – кивнул Хаецкий. – Что у нас нового?
Нового оказалось достаточно, чтобы занять напарников до вечера, но ничего полезного в них не было, а забрезжившие у Хаецкого подозрения были слишком смутными, чтобы в них разобраться. Пришлось отложить…
Следующие несколько дней оказались куда более плодотворными. Во-первых, выяснилось, что начальник штаба группы армий действительно слыл странным даже по эсэсовским меркам и совершенно серьезно планировал заручиться в контрнаступлении поддержкой адских легионов. На тот случай, если сатана не поможет, гитлеровцы планировали что-то еще, и Хаецкий очень сильно подозревал, что это будет ядерный удар и доложил о своих подозрениях в штаб. Штаб в ответ прислал два батальона химических войск и один – инженерных, которые принялись готовить город к атаке. И даже почти успели…
Очередной сигнал воздушной тревоги заставил Этне пробормотать себе под нос нечто явно нецензурное, захлопнула дипломат и выскочила из кабинета. Спуск в бомбоубежище был буквально в нескольких шагах от кабинета и, как потом отметил Хаецкий, именно это и спасло им жизнь. Или, как минимум, здоровье…
Она успела закрыть люк, спрыгнуть с лестницы на пол, найти взглядом Хаецкого и даже открыть рот, чтобы спросить, что на сей раз затеяли немцы…
И получила однозначный ответ.
Пол вылетел из-под ног, свет погас, с потолка посыпался какой-то мусор, где-то наверху что-то жутко трещало, скрипело и хрустело, кто-то кричал от боли, кто-то бранился…
Кто-то щелкнул зажигалкой, и слабый огонек чуть-чуть рассеял абсолютную темноту, затем загорелось несколько фонарей, и Этне смогла, наконец, по достоинству оценить творящийся в бомбоубежище хаос.
Было разбито и сброшено на пол все, что не было намертво вделано в стены, на полу валялись упавшие полки, какие-то ящики, рассыпавшееся снаряжение, кого-то поспешно перевязывали…
–
– Что. Это. Было, – кажется, ее все-таки слегка оглушило – ноги подкашивались, а руки откровенно тряслись.
– Это был атомный взрыв, – ответил Игорь. – тридцать-сорок килотонн, как я полагаю. Это значит, что большей части Дивиона больше не существует… и что фронт прорван. Впрочем, сейчас это не главное. Сейчас нам надо убираться отсюда как можно быстрее – вентиляция не работает. К счастью.
– То есть как это к счастью?! А, ну да… – видимо. Ее все-таки контузило, раз она не сразу сообразила, что вентиляционная система убежища от радиации защитить не могла.
– Соудруги, все живы? – Хладный, сверкая уже покрасневшей повязкой на левом глазу, взмахнул фонарем. – Надо уходить! Собирайте костюмы и выдвигайтесь!
К счастью, под Дивионом, как и под любым древним городом, имелись подземелья – не чета катакомбам Парижа, но тоже вполне приличные, особенно после того, как ими занялись терранские инженеры. Поэтому из любого бомбоубежища можно было попасть в любое другое и даже в бункер штаба – если, конечно, тоннели не были завалены…
Часть тоннелей все-таки обрушилась, но на восток можно было двигаться почти свободно, и вскоре Хладный остановился у металлической лестницы.
– Кажется, здесь свободно, – сказал он. – Прошу всех надеть защитные костюмы и только потом подниматься – там очень плохо.
Люк открылся не без труда – его придавил какой-то обломок, но Хаецкий столкнул его и выбрался на поверхность.
«Очень плохо» не передавало и сотой доли того, что он увидел…
Дивиона не существовало – остались только изуродованные остовы самых прочных зданий, горело все, что могло гореть, небо было затянуто дымом и пылью так, что невозможно было понять – день или ночь… И над этим хаосом царил чудовищный огнисто-черный дымный гриб, поднимающийся над останками города.
– Это… Немыслимо… – прошептала выбравшаяся вслед за Хаецким Этне и упала на колени. – Немыслимо…
– Отступаем на запад, – приказал Хладный, когда все выбрались из бомбоубежища. – По дороге постараемся помочь, кому сможем, но вряд ли тут кто-то еще нуждается в помощи…
Пробираться через бесконечные завалы в костюме химзащиты было неимоверно трудно. В темноте же, дыму, под постоянно моросящим маслянистым дождем – почти невозможно, а если бы кого-то из раненых пришлось бы нести – и вовсе невозможно. Тем не менее, они двигались все дальше на запад – прочь от атомного кошмара…
Шум первой услышала Этне, а спустя несколько секунд и все остальные различили впереди рев моторов и грохот, а спустя еще минуту-другую выжившие столкнулись с разведкой. Четверо солдат с наспех нарисованными на костюмах красными звездами появились из-за очередной груды обломков и остановились, потянувшись к оружию.
– Вы кто? – крикнул один из них.
– Из разведки фронта! – ответил Хладный. – Тридцать восемь человек, есть раненые, о других выживших сведений не имеем. Запрашиваем маршрут.