Великий поход

Годунов Борис

И тогда адмиралу стало действительно страшно. Ни один флот не имел орудий с калибром больше двенадцати дюймов и с такой чудовищной дальностью и меткостью. Их собственным орудиям придется молчать еще несколько минут… или рискнуть?

– Стволы на максимальное возвышение, усиленный заряд, огонь открывать по готовности! – И Унгерн снова поднял бинокль, игнорируя взлетающие рядом столбы разрывов. Наконец-то он смог рассмотреть врага… И это было немыслимо. Этих кораблей просто не могло существовать… Но они были и вели огонь.

Огромные – раза в полтора больше любого броненосца, с единственной трубой, с четырьмя башнями главного

калибра и невероятно быстрые. Куда быстрее даже эсминцев, за исключением разве что «Новика»… Впрочем, один из этой четверки немного отличался – у него было три башни, но зато с тремя орудиями. Еще два корабля, державшиеся в тени «старших братьев» были поменьше, имели всего две башни – правда, опять-таки трехорудийных – и пока что молчали. Правда, от этого было не легче…

Постоянное метание позволило сблизиться с неизвестным врагом на дистанцию огня почти без потерь – потерявший от близкого разрыва руль и винты «Рюрик» не в счет – и хоть как-то ответить. И пусть двенадцатидюймовые снаряды бессильно рвались на броне, однажды «Императрице Екатерине» удалось попасть в палубу одного из монстров, повредив башню среднего калибра. Конечно, враг им не пользовался, наглядно демонстрируя правильность кое-каких новых идей, но все равно, это был хоть какой-то результат.

Но больше всего адмирала беспокоил флаг. Никогда прежде он не видел этого красного полотнища со свастикой в белом круге, и то, что флаг напоминал германский военно-морской, понимания не прибавляло. Невозможные корабли под невозможным флагом – фантазия, бред! Но их снаряды, раза в полтора тяжелее его собственных – вот они, то и дело рвутся рядом. «Императрица Екатерина» уже горит и потеряла ход, на «Мономахе» сорвана кормовая башня…

– Ваше превосходительство! – ворвался в рубку ошалевший сигнальщик. – Там… того… Еропланы!

Посмотрев на матроса, как на помешанного, Унгерн вышел на мостик – и замер. Даже без бинокля были отлично видны несущиеся почти над самой водой аэропланы, разительно непохожие на матерчатые «этажерки», не способные продержаться в воздухе и четверти часа. Вытянутые корпуса, узкие длинные крылья, мерцающие диски пропеллеров – их было не меньше двух дюжин, под каждым подвешено что-то, похожее на торпеду, и на всех один и тот же незнакомый символ – красная звезда…

Их не ждали – это было заметно. Но не менее заметно было и то, что для врага это привычный противник – в воздухе вспухли дымные клубки шрапнелей, забились непривычно большие митральезы, плюясь смертью – несколько аэропланов все же упали, но большинство сбросило свой груз и рванулось в небо.

Вражеские корабли прекратили огонь, увеличили скорость и рванулись в стороны.

Адмирал Унгерн насчитал четыре взрыва, два из которых достались монстру с тремя башнями, а враг, окружив тяжело осевший кормой корабль, поспешно ушел прочь…

– Господи помилуй, – выдохнул Воронцов, сняв фуражку и вытирая мокрый лоб платком, – пронесло!.. А все-таки, кто же это их так удачно отогнал?

– Идем вслед за аэропланами, – приказал Унгерн. – Думаю, мы это вскоре выясним…

Избитые корабли легли на новый курс, на «Новик» подняли аэронавтов – но те были или мертвы, или слишком тяжело ранены, чтобы отвечать на вопросы. Так что Унгерну пришлось довольствоваться только результатами осмотра, который он не поленился совершить лично. И этот осмотр кое-что прояснил, но оставил куда больше вопросов,

чем ответов.

Казалось бы, все ожидаемо: крепкие молодые люди, одеты, правда, не в кожаные куртки, а в плотные комбинезоны… Под которыми обнаружились вполне привычные мундиры и погоны подпоручиков и поручиков с голубыми просветами. Больше того, двое из спасенных оказались женщинами… А один из погибших – инородцем из Средней Азии.

– Что ж, теперь я с чистой совестью могу сказать, что объяснение случившемуся следует искать в сферах метафизических, – заметил Унгерн, покидая миноносец. – Доктор Банщиков, вы уверены, что ваш лазарет справится с их травмами?

– Умереть не дадим, – пожал плечами врач. – А там, надеюсь, встретим их сородичей – кем бы они ни были, думается мне, что в медицине они нас превосходят не меньше, чем в воздухоплавании…

Избавившись от адмирала, Банщиков уселся за стол, пододвинул пачку бумаги и чернильницу, посмотрел на лежащие на столе документы и принялся описывать имущество раненых и убитых. И вот тут его и ждала главная проблема – многое из увиденного просто не укладывалось в голове. А особенно – из прочитанного.

Вот, например, «Летная книжка». В ней записывались все полеты летчика, время в воздухе и краткое описание полета – казалось бы, ничего сложного, но… Что это за государство такое – Союз ССР? То, что звания у этих летчиков флотские – ничего удивительного, но вот эти приписки… Зацепление за такой-то трос, например. Какой еще трос, что за него должно цепляться и зачем? А уж описание полетов и вовсе заставили пожилого медика отложить перо и потратить минуту-другую на то, чтобы унять дрожь в руках. Если верить этому документу – а не верить ему было глупо – на счету девушки, ровесницы его младшей сестры, уже были десятки сражений, и если хотя бы хотя бы четверть из них была такой же, как то, что он видел сегодня… Боже, да что же это за люди и откуда они появились? Снова вздохнув, он подтянул банк и принялся писать. Кем бы эти люди ни были, откуда бы ни появились – но сейчас они в его лазарете, а значит, истории болезни он на них заведет. В конце концов, их собственным врачам они пригодятся…

Поставленный наблюдать за небом матрос очень быстро заметил аэроплан, кружившийся над эскадрой на высоте четырех-пяти сотен саженей над эскадрой. Время от времени его сменял другой, что заставляла адмирала изрядно беспокоиться – суша была слишком далеко, так что или аэропланы могли покрыть колоссальное расстояние, или каким-то образом взлетали и садились на корабль. Сама по себе идея Унгерну нравилась – пожалуй, когда аэропланы станут хоть немного похожими на эти, такой корабль пригодится – но в данный момент это его беспокоило. И потому крик сигнальщика: «Дымы на горизонте!» он воспринял с облегчением. Корабли – это все-таки известный противник… Даже такие корабли.

Сперва Унгерн даже принял их за все тех же врагов – но вскоре понял, что, несмотря на все сходство, различаются они очень заметно. И, в конце концов, их было гораздо больше…

– Ваше превосходительство, радиограмма! – появился в рубке матрос с запиской.

– Что ж, давайте посмотрим… Да, и сообщите, что их раненые у нас на «Новике», – адмирал забрал бумагу, развернул и едва не уронил трубку. – Да уж, господа… Сие есть некий «Объединенный флот Терры», и они утверждают, что явились из иного измерения – и как раз по душу напавших на нас.