Великий поток
Шрифт:
Однако эти люди, десятилетиями привычно пасовавшие перед его матерью, оказались не такими послушными, какими он хотел бы их видеть. По каждому поводу у них были свои мнения, а его мнение далеко не всегда выглядело убедительным. Он чувствовал, что, говоря с ним, они что-то недоговаривают и за его спиной ведутся какие-то частные разговоры. Майк решил создать свой кружок, состоящий из людей, на которых он мог бы положиться, и отстранить от управления людей ненадежных, неясных. И такой кружок был его стараниями создан. В нем он был почти абсолютным самодержцем, приближенные его слушались и боялись, хотя все они изображали из себя просто друзей и общались
Ник понравился Майку, когда они встретились, и Майк стал его приглашать с собой повсюду. И вел он себя по-приятельски, делил с ним номера в дорогих отелях, угощал в барах. Ник был простодушен и искренен, в этих его качествах Майк не сомневался. А вот пойдет ли Ник против себя, если этого потребует дело, в этом Майк далеко не был уверен. Майк чувствовал, что за мягкостью и искренностью Ника кроется непокорность.
Между тем Ника, человека с ярким живым воображением, давно занимали некоторые образы, которые, поселившись в его уме, не давали ему покоя. Он просыпался на рассвете и лежал по нескольку часов кряду в тусклом свете утра, сочившемся из окна его спальни, прислушиваясь к странным словам немецкой песенки, которая засела в его голове и много лет подряд его не отпускала.
Эти слова он обнаружил в 36-ой главе главной книги учителя, посвященной особенностям германцев, причем в куплет была вложена загадка, которую любопытному читателю предлагалось разгадать. Учитель утверждал, что «у существ этой современной европейской группировки, в какой бы части своего, как они его называют, „фатерланда“ они ни находились, имеется один невинный обычай, согласно которому, когда они собираются по нескольку существ вместе для какого-либо „торжества“ или просто для обыкновенного так называемого „кутежа“, они непременно всегда поют одну, ими же самими сочиненную, в высшей степени оригинальную песенку, состоящую из следующих слов:
Blodsinn, Blodsinn
Du mein Vergnugen,
Stumpfsinn, Stumpfsinn
Du meine Lust.»
По-русски слова этой песенки переводятся примерно так:
Глупость, глупость,
Ты моя забава,
Тупость, тупость,
Ты моя услада.
Но еще более любопытной оказалась предшествующая 35-ая глава, в которой описывается разговор Вельзевула с капитаном корабля «Карнак». Вельзевул просит капитана отклониться от пути следования и заглянуть на планету Вескальдино, где обитает его наставник Саруну-ришан. На это капитан отвечает: это будет нелегко сделать, так как между планетой Чистилище и планетой Вескальдино находится звездная система Салтсманино, окруженная ядовитыми излучениями «цильнотраго», газа, подобного цианистому калию, потому ему придется поломать голову, как обходным путем добраться до планеты Вескальдино, так как прямой путь через звездную систему Салтсманино едва ли возможен. Эта короткая глава обрывается неожиданно, а следом за ней идет уже упоминавшаяся 36-ая глава, также коротенькая, в которой приводится упомянутая песенка-загадка.
Что имел в виду автор, предупреждая читателя об опасности, таящейся в звездной системе Салтсманино, и что за загадка спрятана в глуповатой немецкой песенке?
Случилось, что Ника оговорили его друзья, а Майк поддержал оклеветавших его людей. Однако вскоре эти люди покаялись и объяснили свои наговоры гордыней и обидой на Ника, который не уделил им должного внимания и не оценил их заслуг перед движением. Теперь же, раскаявшись, друзья пришли к нему с повинной.
И тогда Ник попросил встречи с Майком. Он хотел лично убедиться, что у Майка против него нет никаких предубеждений и что его репутация чиста. Встреча с Майком была ему обещана. Приехав в город, где находилось руководство движения, Ник позвонил секретарше Майка, и ему было назначено время встречи.
В назначенный час Майк принял Ника у себя в квартире. Они сели за стол в кабинете Майка, и тот попросил секретаршу принести им кофе. Предстоял серьезный разговор, который должен был внести ясность в их отношения. Через несколько минут секретарша принесла на подносе серебряный кофейный прибор: кофейник, сахарницу и две чашки. Очень красивый современный прибор с оправленными серебром стеклянными ложечками. Майк налил себе кофе из кофейника, и Ник налил себе кофе из кофейника. Майк положил себе в чашку сахар из сахарницы, и Ник положил себе в чашку сахар из сахарницы. Оба одновременно поднесли чашки с кофе ко рту и отпили глоток.
Напиток Ника оказался гадостью, от которой тот оторопел. Однако было видно, что Майк доволен своим напитком. Ник отодвинул от себя чашку и сообщил Майку, что его напиток оказался дрянью. Майк выглядел ошарашенным. Не поверив, он сделал глоток из чашки Ника и выплюнул напиток.
Двое мужчин попробовали восстановить порядок событий. Секретарша внесла кофейный прибор. Они налили себе кофе из одного кофейника. Они положили по ложечке сахара из той же сахарницы. Как могло случиться, что в чашках оказались разные напитки? И снова, не доверяя своей логике, они повторяли: кофе был налит из того же кофейника, сахар взят из той же сахарницы. И что?
Майк потребовал привести из кухни людей, готовивших кофе. Привели бледную испуганную женщину, которая не смогла ничего объяснить. Да, она приготовила кофе, но кофе тут не при чем. Дело в сахаре, а сахарницу она даже не видела. Проверили сахарницу, которая была засыпана одинаковыми белыми кристаллами. Попробовали на вкус, и оказалось, что сторона, обращенная к Майку, содержала в себе сахар, а другая половина сахарницы, из которой зачерпывал Ник, была заполнена солью, абсолютно неотличимой по виду от сахара. Но кто мог это подстроить, так и осталось загадкой.
Странная история, может быть, случайность, может быть, умысел. Кто знает! Что на месте Ника сделал бы другой человек? Проглотил бы кофе с солью — и дело с концом! Но Нику такое даже в голову не могло прийти.
После этого происшествия осталось множество неотвеченных вопросов, но главным было то, что разговор не состоялся. Ник уехал домой с тем же, с чем приехал. Отношения с Майком были навсегда разорваны.
После смерти Майка Ник еще раз попробовал наладить связь с верхушкой движения. Но ему передали слова нового лидера движения: сломанная ветка не может снова стать частью дерева.