Великолепная семёрка
Шрифт:
– Ну тогда ладно. Если больной хорошо себя чувствует, то сегодня же и выпишу. Вы хорошо себя чувствуете, больной?
– Хорошо.
– Ну и хорошо, выписываю.
И меня выписали.
Я вернулся в ставшую мне уже родной часть. Встретили меня так как родного. Лейтенант Кабальевский похвастался, что за плененного им генерала ему дали орден Красной Звезды и подарил мне сшитую той же бабкой из того же материала адидасовскую куртку-олимпийку, еще одни адидасовские треники, китайские кеды и кепку, полную семечек.
В этом костюме я и поехал с Петровым на следующее задание. Задание, впрочем,
Провожать нас с Петровым на вокзал приехал лично Лаврентий Павлович. Пирожков привез, с мясом и с капустой, сказал что Нинель лично для нас напекла. И намекнул, что поскольку я сам по себе являюсь стратегическим оружием, живым мне в плен к немцам лучше не попадать. Для предотвращения такой неприятности он выдал Петрову наган, из которого в свое время стрелял лично Феликс Эдмундович. И на этой высокой ноте мы простились.
В Киев мы ехали целую неделю. И пока ехали, немцы город практически окружили. Однако проводница вагона, в котором мы ехали, нас об этом не предупредила и в город мы прибыли уже после того как советские войска его покинули. Выйдя на перрон вокзала, мы с удивление обнаружили что кроме нас двоих в городе советских войск не осталось. Пока мы недоуменно озирались, поезд быстренько тоже уехал и мы остались в городе одни.
Петров предположил, что наверное в городе все же какая-то власть осталась и пошел искать эту власть. Я же остался караулить наши чемоданы. Однако через некоторое время я увидел, что вместо Петрова вокзал стал заполняться солдатами в фельдграу и понял, что из-за моего случайного ранения я опоздал спасти город от захватчиков.
Конечно, я оказался в окружении. Но окружение - еще не плен, да и Петров с именным наганом куда-то делся, так что мне не оставалось ничего делать кроме как пробираться по тылам обратно к своим. Чем я и занялся. Поскольку пешком идти было явно слишком далеко, я ловко спрятался в товарном вагоне, набитым каким-то сеном. Очевидно, что сено, в качестве корма для лошадей, повезут на фронт, а уж оттуда-то я до своих доберусь быстро. С этими мыслями, закопавшись поглубже в сено, я спокойно заснул.
Проснулся я уже в сумерках. Вагон стоял на какой-то станции, и какие-то люди что-то под этим вагоном делали. Через некоторое время раздался свисток паровоза, вагон дернулся и поезд поехал дальше. Подумав, я достал из чемодана бериевский пирожок, подкрепился, облегчился в дырку в полу вагона и снова лег спать. Силы стоило не просто беречь, а копить - ведь никто еще не знал что мне предстояло пережить дальше.
Я копил силы ещё двое суток. Копил бы и больше, но пирожки закончились. Как и вода во фляжке. Тогда я выглянул в щелку в стенке вагона и увидел, что поезд медленно, очень медленно проезжает мимо какой-то маленькой станции. Решив, что голод - не тетка, а на станции я чего-нибудь пожрать найду или хотя бы попить, я довольно ловко выпрыгнул из вагона прямо на платформу и делая вид, что никуда не спешу, пошел к вокзальчику. Когда я уже собрался открыть дверь, какая-то странность заставила
Один немецкий фашист спросил меня по-немецки:
– Эй, господин, вы что, на товарняке приехали?
– Э… Nein - ответил я на том же языке.
– Да это небось опять турист из Швейцарии заблудился - произнес второй фашист.
– Видишь, в пижаме прямо сюда пришел, из санатория с той стороны дороги небось. Эй, герр неизвестный, вы из Вундерклингена пришли?
– Ja, nat"urlich - ответил я.
– Давайте, идите обратно. Здесь уже не Швейцария, а Рейх. Или лучше я вас провожу, пойдемте, а то опять заблудитесь.
Фашист довел меня до моста, показал пальцем тропинку и строго сказал:
– Идите по тропинке и никуда не сворачивайте! Через шестьсот метров вернетесь в свою Швейцарию. А сюда больше не ходите, в следующий раз вам придется заплатить штраф в двенадцать марок. Вам бы и сейчас следовало бы штраф заплатить, но в пижаме-то вы бумажник точно не носите. Так что идите!
С этим напутствием я пошел по тропинке и через пять минут оказался в Швейцарии.
Глава 9
Поздняя осень в Швейцарии оказалась довольно прохладной. Впрочем, и в Германии мне погода не очень-то понравилась. Поэтому, увидев несколько домиков, я быстро направился к ним. Один из домиков показался мне похожим на небольшой отель, и я смело открыл дверь.
Внутри было довольно тепло и в холле за небольшим столиком оказался какой-то мужчина, толстенькой наружности и небольшого роста. Увидев меня, он поинтересовался:
– Вы к кому-то в гости?
– Я даже не знаю, как объяснить - ответил я.
– Я - русский.
– А, так вы к князю Богаевскому! Сейчас я ему сообщу - и с этими словами он скрылся за внутренней дверью. Через минуту он вернулся с милой девушкой.
– Здравствуйте, - сказала она нежным мелодичным голосом, - я Лиза, дочь Африкана Петровича. Его сейчас пока нету, пройдемте со мной, он скоро должен вернуться.
Мы прошли внутрь домика, действительно оказавшемся гостиницей. На мое счастье, как раз в момент моего перехода германско-швейцарской границы в ней остановился царский генерал Богаевский, Африкан Петрович с дочерью. Я рассказал Лизе о той странной случайности, приведшей меня в этот богом забытый Вундерклинген. Она смотрела на меня такими восторженными глазами, что я не смог не ответить ей взаимностью.
Где-то через полчаса вернулся с прогулки и Африкан Петрович. Лиза тут же заказала в номер бутылку французского коньяка и я, вкратце рассказав о себе (в пределах легенды естественно) попросил руки его дочери.
– Молодой человек, а вы уверены, что со стороны руководства вашего НКВД ни к вам, ни ко мне в результате этого брака не будет никаких претензий? Насколько я понимаю, вы являетесь доверенным лицом этого вашего Сталина, а он на брак своего доверенного лица с представителем царского режима может посмотреть очень отрицательно.