Вельяминовы. Начало пути. Книга 1
Шрифт:
Вспоминая свое красивое венчание, — с музыкой и хором, Маша потом, стоя перед Фоксом и Картрайтом, которые пришли к ним домой, подумала, что ее настоящая свадьба все же была не там.
— Брак, — сказал Картрайт, — объединяет мужчину и женщину с согласия их обоих, для того, чтобы он и жили в дружбе и честности, помогая, и утешая друг друга, избегая блуда и всякой нечистоты, воспитывая своих детей в страхе Божьем. Это соединение двух людей в одну плоть, которое, по указанию Божьему, продолжается
Маша тихонько, еле слышно вздохнула, и Степан увидел, как на ее длинных ресницах появились слезы.
Они склонили головы, и Джон Фокс мягко произнес: Да благословит вас Господь и сохранит вас!
Да будет благосклонен к вам Господь, и помилует вас!
Да обратит Господь лицо Свое на вас и даст вам мир!
«Аминь!», — сказали они в один голос.
Через месяц, когда Степан уходил в море, Маша сказала ему, что ждет ребенка.
Часть восьмая
Крепость Вейсенштейн, Ливония, март 1571 года
Он соскочил с коня и потрепал его по холке.
Гнедой, — взятый в том маленьком деле неподалеку, третьего дня, — был удивительно хорош.
Он сначала даже не поверил, что здесь, на задворках бывших орденских земель, у кого-то может быть такая лошадь, но потом, уже после боя, они поняли, что наткнулись, сами того не зная, на отряд, сопровождавший посланника шведского короля к герцогу Курляндскому.
Из-под шведа-то он и взял этого гнедого.
Сам посланник прожил недолго — узнав все, что он мог сказать, — и даже более того, — они, чтобы не тратить выстрелы, вздернули его на первой же попавшейся сосне.
Он сказал подбежавшему слуге: «Смотри, чистите его как следует, сам проверять буду».
Мужчина чуть наклонился, входя в шатер командующего.
— Князь, — кивнул он склонившемуся над картой воеводе Михаилу Воротынскому.
Тот сварливо сказал: «Опять ты на рожон лезешь, сколько раз тебе говорить — не суйся без воинов, куда не надо. Думаешь, твои два десятка бессмертны, что ли? А других людей я тебе не дам, у самого нетути».
— Так все ж обошлось, — мужчина, — невысокий, легкий, ровно юноша, — лениво улыбнулся.
«Зато, Михаил Иванович, теперь войско есть чем кормить, не кору же грызть, здесь сидя».
— Да уж, — кисло сказал Воротынский, — больше десяти лет воюем, откуда тут припасам взяться?
— Если потрясти их как следует, — зевнул мужчина, — то сразу все находится.
— Что вы со шведа взяли, — Воротынский собрал лежащие на столе бумаги, — я в Новгород отправляю сегодня, государю. Ты записал-то за ним, что он там языком болтал?
— А как же, — мужчина опять зевнул — они вышли в рейд еще задолго до низкого, северного рассвета, и сейчас он мечтал о том, чтобы выспаться — не на мерзлой земле, прикрывшись попоной, а в тепле шатра.
— Без снов, — вдруг подумал он горько. «Хоша бы одну
— Толково, — просмотрел тот. «Ты, как я вижу, по-немецки все лучше можешь?».
Попав сюда осенью, он с удивлением обнаружил, что быстро схватывает язык — сначала ему было трудно, но сейчас он уже свободно говорил.
— Может, сам в Новгород съездишь? — с сожалением посмотрел на него командующий. «Хоть в бане попаришься, отоспишься. Лица ж нет на тебе».
Мужчина чуть улыбнулся тонкими губами. «Так Михайло Иванович, тут человечек мой доложил, что завтра из Колывани в крепость обоз отправляют, как по мне, так не дойдет он сюда».
Оба рассмеялись.
— Ладно, — сказал Воротынский. «Иди-ка, покажу тебе кое-что».
— Смотри, — сказал воевода, поднося свечу к карте, — замок орденский, что в Гапсале, знаешь же ты?
— Ну, — мужчина взглянул на карту. «Только не говори мне, Михайло Иванович, что ты Гапсаль собираешься брать. Нас там, в море скинут, и не заметят как. Те две тысячи, что у нас тут есть — если даже разделить их, все равно не хватит на оба замка».
— Да какой там брать! — Воротынский выругался. «Тут уже вон — всю зиму торчим, а толку нет.
А если еще и шведы с севера полезут, то нам сразу можно могилы рыть».
— Ну, я б так не торопился-то, — хмыкнул мужчина. «Все же пушки у нас хорошие, сейчас, как распутица закончится, еще из Новгорода подвезем, и можно будет к решающему штурму готовиться. Так что там с Гапсалем?»
— Ты ж знаешь, что герцог Магнус снял осаду с Ревеля? — внимательно взглянул Воротынский на мужчину.
— Ну да, иначе, откуда б обозам тем, что завтра сюда пойдут, взяться? — пожал плечами его собеседник. «Да и нечем Магнусу было осаждать город — у нас же нет флота на море-то, так, пара суденышек, со шведами нам не тягаться».
— Ну, это пока, — сказал воевода. «Поедешь в Гапсаль, — один, — встретишься там с Карстеном Роде, передашь ему охранную грамоту от государя. Держи, — он протянул мужчине свиток.
Тот развернул, и, чуть прищурившись, прочел:
— Силой врагов взять, а корабли их огнем и мечом сыскать, зацеплять и истреблять согласно нашего величества грамоты…, А нашим воеводам и приказным людям того атамана Карстена Роде и его скиперов, товарищей и помощников в наших пристанищах на море и на земле в береженье и в чести держать .
Мужчина вспомнил, как они в прошлом месяце покупали в Аренсбурге, на островах, новый корабль — пинк — с тремя пушками. Государь тогда велел ему проверить вооружение, написав:
— И особо посмотри не токмо пушки и барсы, но и пищали, чтобы оных худых не подсунули.
Рыжебородый датчанин Роде тогда все звал его обмыть пинк в таверне, но мужчина отказался — с прошлого лета он не пил, и его даже не тянуло. Тем более что здесь, на болотах, и пить-то, кроме слабого пива, было нечего.