Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Шульман Нелли

— Джумана все может, — Нур-бану посмотрела на море. «Это я сюда попала девочкой и, в общем-то, ничего, кроме счастья не знала. А она…».

Когда она стала икбаль — носящей ребенка султана, — кизляр-агаши вообще запретил ей появляться где-то еще, кроме собственных апартаментов и опочивальни Селима. Все ждали, что султан возьмет на ложе другую женщину, — как это было принято, однако его величество продолжал звать к себе Марджану — даже когда она была на сносях, даже сразу после родов.

Это случилось в саду. Она шла, держа на руках трехмесячного

сына, — мальчик был весь в отца, большой, здоровый и тяжелый, когда ее нога подвернулась. Марждана упала, успев в последний момент поднять ребенка на вытянутых руках. Фарук обиженно заревел, но ничего страшного с ним не случилось.

С ней тоже — она всего лишь растянула щиколотку и провела следующие несколько дней на ложе, слушая музыку и читая стихи.

Всем садовникам отрубили головы.

— На всякий случай, — сказал ей кизляр-агаши. «Может быть, та выбоина на дорожке и сама появилась. А может быть, и нет».

— Да, и вот еще что, — Нур-бану поднялась. «Ты же помнишь, что пока его величество не изменил порядок престолонаследования, мой сын станет после него султаном? Как перворожденный».

— Его величеству только зимой будет пятьдесят, — сказала тихо Марджана, глядя на играющих детей. «Он вполне здоров».

— Ну да, кому об этом знать, как не тебе, — холодно рассмеялась венецианка. Марджана вскинула на нее глаза и подумала: «Она ведь ровесница Селима, всего на год его младше».

— Так вот, — Нур-бану внезапно положила изящную, узкую ладонь на ее руку, — я тебя люблю, девочка. Ты неглупа. Но своего сына я люблю больше.

— Ты поймешь, — она чуть улыбнулась, — ты ведь тоже мать. Разве не ужасно будет, если с Фаруком, — она кивнула на ребенка, — что-то случится? А ведь даже сильные дети умирают — и очень быстро. Подумай об этом, Марджана.

— Попей, — усмехнулся, Селим, и поднес к губам жены чашу с шербетом. «Отдышись».

Она еле смогла поднять голову с его плеча.

— Как Фарук? — Селим, ласково пропустил сквозь пальцы бронзовые, пахнущие жасмином волосы.

— Хорошо, — она нежно, едва касаясь, водила губами по его груди. «Саблю у меня просил», — Марждана рассмеялась.

— Завтра принесут ему, — султан потянулся.

Марджана внезапно подумала, что муж никогда ничего не забывает и всегда выполняет свои обещания.

Он вообще, — женщина избегала даже думать об этом, но иногда все, же не удерживалась, — напоминал ей покойного отца. Тот же высокий рост и богатырские плечи, те же красивые глаза, — только голубые, ухоженная, мягкая борода — у батюшки она была цвета темного каштана, а у Селима — рыжевато-золотистой.

— Что задумалась? — его рука, чуть задержавшись на стройной спине, поползла дальше — вниз. Марджана покрепче прижалась к мужу и чуть подняла голову.

— Великий визирь, — медленно сказала она.

Селим поморщился. «Я тебе еще во время оно сказал, любимая, — в империи все воруют и воровать будут. Ну, снесу я голову этому,

придет другой — такой же мошенник. Этот хоть не зарывается пока, берет, конечно, но осторожно».

— Но так, же нельзя! — обиженно сказала Марждана. «Это же не его деньги!».

— Птичка моя, — рассмеялся, Селим, — это мои деньги. Как все тут, — он обвел рукой спальню, — мое, как ты, — он чуть шлепнул ее по бедру, — моя.

Только вот если кто-то, хоть подумает тебя у меня забрать — в тот же день на кол сядет, а деньги — ну невозможно за всем уследить, — он протянул руку и отпил вина.

— Да я никому и не дамся, кроме тебя, — прошептала она. «Никто мне не нужен, Селим».

Он улыбнулся. «Соколлу мне гречанку тут подкладывал — она красивая, ничего не скажу». Он помедлил, любуясь яростными искрами в глазах жены. Она, молча, опустила изящную голову.

— Глупышка, — Селим, вдохнул ее запах — жасмин и мускус. «Я три года никого на ложе не брал, кроме тебя — почему, думаешь?»

Марджана покраснела.

— То-то, — Селим, обнял ее. «И не возьму, пока я жив. И пока ты жива. Сыновья у меня есть — и от Нур-бану, и от Джуманы, хотя…, - он не закончил. «Фарука вон ты мне принесла на старости лет, чего мне еще желать-то? Хотя нет, — он приподнялся.

— Что? — Марджана потянулась поцеловать мужа.

— Девчонку из-под тебя хочу, — он лениво улыбнулся. «Рыжую девчонку, и зеленоглазую, такую, как ты».

— Я не рыжая, — обиженно сказала женщина.

— Зато я огненный, — Селим расхохотался. «Фарида твоя в Персию в жены уедет, кого я баловать-то буду? Родишь нам девчонку, а? — он уложил жену среди шелковых подушек и подумал, — как всегда, — что Аллах милостив. Ее тело в свете луны было ровно отлито из жемчуга. Наклонившись к ней, он прошептал: «Утром не уходи, останься».

— Не положено же, — смешно запротестовала Марджана.

— Тут, дорогая моя, я решаю — что положено, а что — нет.

Он чуть-чуть тронул жену, — там, где надобно было, и она простонала: «Твоя воля, владыка».

— Золотые слова, — еще успел, сказать Селим.

Она проснулась, ощущая на теле что-то теплое, скользящее. «Жемчуг к жемчугу, — шепнул Селим. Марджана опустила глаза и увидела на своих запястьях широкие браслеты — из крупных, белее снега камней.

— Не двигайся, — шепнул муж, и она почувствовала поцелуи у себя на шее, на лопатках — вниз, к талии и узким бедрам. «Вот так, да, любимая, тихо, спокойно».

Она еле слышно вздохнула, прикусив губу. «Я осторожно, — пообещал Селим. «Очень осторожно, любовь моя».

В первый раз, — она вспомнила сейчас, — у нее страшно, по-детски горели щеки, и муж потом долго дразнил ее: «Взрослая женщина, мать, и таких простых вещей не знаешь».

— У нас так не делают, — надулась тогда она.

— Делают-делают, — он ласково погладил ее пониже спины. «Просто тебе такие мужчины не попадались».

Она и сейчас вспыхнула, и Селим, будто почувствовав это, остановился. Марджана пошевелилась.