Вендетта
Шрифт:
— Можешь подниматься, — говорю я, как только мы отъезжаем подальше, но на самом деле просто тяну время. Я ненавижу то, что должен ей сказать. — Это от меня не зависит, — отвечаю после заминки. — Не думаю, что вообще когда-либо зависело.
Я ожидаю, что она скажет что-то еще, но Лейтон просто смотрит в окно.
Приехав на стоянку, я паркую автомобиль и выхожу. Открываю ее дверь и помогаю выбраться. Оставляю в машине свой старый телефон, документы, все. Снег, который до этого падал не спеша, превратился в настоящую снежную бурю. Пока я веду Лейтон ко второй машине, холодные снежинки жалят
Внимательно осматриваю салон, удостоверяясь, что у нас есть все необходимое, и оглядываюсь на Лейтон. Ее волосы раздувает ветер, а щеки горят на морозе. Она смотрит на меня, не отрываясь, ничего не выражающим взглядом.
Еще немного, и мы оба будем свободны. Я потрачу остаток своей жизни, вымаливая прощение за то, чего не могу предотвратить.
В момент прозрения я понимаю, что во всех этих смертях нет никакого смысла. Они не вернут мою семью.
«В действительности, дело никогда не было в моей семье» — понимаю я с горечью.
Я был пешкой в руках дяди, ступенька на пути к еще большей власти. Он использовал мою потерю, чтобы управлять мной. И сбегая, я, вероятно, спасаю собственную жизнь.
Я крепко хватаю ее за руку и тяну на себя, чтобы поцеловать. Целую ее, ни в чем не виноватую, так, как должен буду целовать все время. Она отвечает, сплетая наши языки, поглаживая меня пальцами по щеке. Я обнимаю ее лицо ладонью, не в силах оторваться. И когда наконец это делаю, скольжу по ее щеке носом. Мне нравится, когда она так же не хочет разрывать объятия, как и я. Наши дыхания смешиваются, когда я смотрю в ее льдистые глаза. Как много эмоций в обычном зрительном контакте.
И в этот момент я чувствую это всей душой. Понимаю без капли сомнений, что поступаю правильно. Почувствовав на пальцах влагу, вытираю слезу, которая скатывается по ее щеке.
Она отходит с безразличным выражением лица. Еще шаг назад. И еще.
— Лейтон, что происходит?
Она поднимает руку, приказывая замолчать, и достает из кармана куртки пистолет.
Пистолет. Я тут же его узнаю. Он был со мной той ночью, когда мы поймали ее на этой самой стоянке. Я не хотел брать в ее комнату оружие, опасаясь сделать то, что она делает прямо сейчас.
Лейтон поднимает его дрожащей рукой. Она дрожит так сильно, что я боюсь, как бы она не выронила его и случайно не попала по ком-то из нас. Но она обхватывает его обеими руками и целится в меня.
Я ошеломленно смотрю, как на ее лицо падают снежинки, тая на губах, которые я только что целовал.
— Я не могу потерять свою семью, Девон.
Все просто.
Я открываю рот, чтобы ответить.
— Нет, дай мне закончить. — Она дрожит, и я понимаю, что ей холодно. Почему я думал, что она просто подчинится? — Ты потерял свою семью, и это ужасно, но неужели ты думал, что после того, как ты сделаешь то же самое с моими родными, я смогу когда-нибудь смотреть на тебя снова?
Отвожу взгляд, потому что именно так я и думал. Думал, что мы можем уехать и никогда не оглядываться назад, просто позволив им всем расправиться друг с другом. Мне нужна только она.
— Так не будет
Неохотно киваю, потому что она действительно права. Я сделал бы что угодно, только чтобы предотвратить то, что случилось, но тогда я был просто чертовым ребенком. Но она еще может что-то сделать.
— Теперь скажи мне, ты меня любишь? — произносит Лейтон, так и не опуская руки.
— Ты же знаешь, что да.
— Тогда пойдем со мной, и разберемся с этим вместе. Давай сделаем так, чтобы никто не умер. Разве не достаточно смертей в твоей жизни?
И предать свою семью? Не думаю. Что бы они не совершили, сколько бы раз мне было жаль, что мой дядя жив, потому что он не принимал меня, как равного и даже если меня использовали для своих целей, я никогда их не предам. Это у меня в крови. Семья на первом месте. Все остальное — моя жизнь, любовь к Лейтон — все это вторично. Единственный выбор — сбежать.
— Нет, — говорю я, прекрасно зная, что за этим последует. — И ты понимаешь, что и тебе я не могу позволить это сделать.
Она снимает пистолет с предохранителя и стреляет. Вот так просто. Я падаю на мокрый асфальт, чувствуя в верхней части тела тупую боль. Я поднимаю голову, не в состоянии поверить в то, что произошло. Боль, охватившая руку, становится сильнее — настоящая, мучительная агония. Я хочу пошевелиться, но даже просто думать об этом невыносимо. Лейтон склоняется надо мной, проверяя мою куртку и упрямо избегая моего пристального взгляда. Я смотрю на нее сквозь полуприкрытые веки, находясь в полубессознательном состоянии. Наконец она находит то, что искала. Если бы мне не было так больно, я бы рассмеялся. Мой телефон. Мой дурацкий чертовый телефон.
Я преподнес ей все на блюдечке с голубой каемочкой. Ее чертов герой.
Я закрываю глаза, не в силах открыть их снова.
— Дом, это Лейтон, — я еле различаю ее слова сквозь шум в голове. Она звонит Дому. Не знаю, по какой причине я должен это запомнить, учитывая, что умираю, но понимаю, что просто должен запомнить, что она звонила Дому. — Я на заброшенной автостоянке в гавани возле терминала. Ты можешь приехать? — Пауза. — Мы можем поговорить об этом позже, Дом, просто приезжай, пожалуйста. Скорее.
К моему плечу что-то прижимается, причиняя еще большую боль, такую невыносимую, что меня уносит окончательно.
— С тобой все будет хорошо, — произносит она одновременно с шумом подъезжающей машины. Целует меня в губы. — Прости, — шепчет напоследок и уезжает.
ЛЕЙТОН
Положив телефон в карман, я сажусь в автомобиль, кидая на Девона еще один последний взгляд. Я знаю, он будет в порядке, потому что его скоро найдут, и через несколько дней он будет на ногах. По крайней мере, физически. Душевные раны не затянутся никогда. Каким бы заманчивым не был побег с ним, я просто должна спасти свою семью. Я люблю Девона всем своим существом, но я была бы не я, если бы позволила погибнуть своим родным. Я люблю их, и я не настолько эгоистична. Это был единственный путь.