Венерин башмачок

Знаменская Алина

— Разве я веду себя… так?

— Именно! Ты ведешь себя так, будто имеешь какие-то права на меня!

Петров неторопливо поднялся с травы, отряхнул колени.

— Просто я не хочу, чтобы ты опять попала в переделку. Думаешь, легко было вытаскивать тебя из пещеры? Да ты чуть не утопила меня! — В его темных глазах плясал смех.

Вот и держись от меня подальше! Скоро ты дашь повод для сплетен в лагере. А если ты будешь ходить за мной по пятам, то не удивлюсь, когда скажут, что ребенок похож на тебя!

Лариса решила, что удачно пошутила.

Но смеха в ответ на шутку не услышала. Петров в обнимку с коробкой опередил ее и преградил ей дорогу.

— Разве плохо, если он будет похож на меня? — спросил он, и Лариса попыталась разглядеть в его глазах искры недавнего смеха. Их не было. Улыбка выглядела напряженной, а глаза ждали.

— Я пошутила, — пояснила Лариса и попыталась обогнуть Петрова.

Он не пустил ее.

— Посмотри на меня. Я — ничего? — Петров пригладил торчащий на макушке вихор.

Лариса прищурилась.

— Помнится, мама говорила мне, что мужчина должен быть чуть симпатичней обезьяны.

— А я… симпатичней обезьяны? — подхватил Петров. Лариса не удержалась и прыснула.

— И дети у меня ничего получились? А?

— При чем здесь твои дети? — возмутилась Лариса. Ей не понравилось, что грань между шутками и серьезом у Петрова столь тонка и незаметна. — Твои дети похожи на тебя. Мои будут похожи на меня.

— И немножко на меня, — добавил Петров.

— Да с какой стати? — взорвалась Лариса. — Что ты мелешь вообще? Или для тебя нет ничего святого? У меня есть муж, к твоему сведению, и я…

— И ты мечтаешь, чтобы ребенок был похож на него, — хмуро завершил Петров и кивнул в сторону лагеря. — А это, кстати, не его фигура там маячит?

Лариса обернулась. Действительно, наверху, ближе к лагерю, стоял мужчина в светлой рубашке и смотрел в их сторону.

Лариса молча направилась в лагерь. Петров, в обнимку с коробкой, — за ней.

Действительно, наверху стоял Стасик и благодушно улыбался. Он выглядел особенно свежим и ухоженным на фоне пропыленных Ларисы и Петрова.

— Привет, — бросила Лариса, но тут же попала в объятия к бывшему мужу. Его поцелуй пришелся между щекой и ухом.

— Хорошо выглядишь, — похвалил Стасик. Заметив Петрова, протянул руку: — Здравствуйте.

Тот кивнул и поплотнее обнял коробку. Он не собирался пожимать руку Стасику. Но нотариус умел превращать гримасу в улыбку. Он тоже вцепился в коробку и участливо поинтересовался:

— Помочь?

— Нет. Это ценная историческая находка. Лариса Николаевна никому не разрешает к ней прикасаться.

— Серьезно? Вы что-то нашли?

Петрова покоробил снисходительный тон юриста. Звучало это так, будто тот понимает, что все здесь занимаются ерундой, но ничего против не имеет. Петров молча прошествовал мимо.

— Извини, мне негде тебя принять. И, боюсь, не сумею напоить тебя чаем. Время ужина еще не подошло.

— Да ничего. — Станислав пожал плечами. Ему предстояло пристроиться к новой Ларисе. Такой он ее не знал. — Нам нужно поговорить.

Лариса кивнула и двинулась дальше.

— Лариса

Николаевна! — В лагере ее сразу атаковали дети,. Юля Земчихина обиженно надула губы. — А мальчишки отказываются чистить картошку! А мы с Олей вдвоем на такую ораву тоже не начистим! Мы вчетвером дежурим!

Лариса пальцем поманила хихикавших за палаткой Сашу и Диму:

— Настоящий мужчина должен уметь чистить картошку, — сказала она на ходу, — мне за вас стыдно.

— Да они шуток не понимают, Лариса Николаевна! — Мальчишки вылезли из-за палатки и неторопливо двинулись к костру.

— Надо же, — усмехнулся Станислав у нее за спиной. — А я так и не научился чистить картошку.

— Мое замечание к тебе не относится, — бросила Лариса и нырнула в палатку.

Станислав задумался: как воспринять ее последнюю фразу? Как намек? Или как комплимент?

Лариса вылезла из палатки с полотенцем в руках.

— Если не возражаешь, пойдем к реке. Мне нужно умыться. Там нам никто не будет мешать.

Они спустились к реке.

— Твоя тетка была у меня, — начал Станислав не слишком решительно, поскольку Лариса ни о чем не спрашивала, ни о чем не беспокоилась. — Наговорила всякого. По-моему, у нее начинается маразм.

Лариса молча расстегнула рубашку, стянула бриджи и осталась в одном купальнике.

— Не хочешь искупаться? — не оглядываясь на мужа, спросила она. И пошла в воду:

Станислав мялся на берегу, совершенно не представляя, как теперь разговаривать. Странная какая-то она стала. Внешне вроде все та же, но ведь совсем не та! Она раньше, бывало, глаз с него не спускала, в рот заглядывала. Собираясь сюда для объяснений, он ждал чего угодно —слез, истерики, упреков, мольбы, наконец. И ко всему приготовился. Но Лариса путала его карты. Она просто вежливо отстраняла его, чтобы он не мешал наслаждаться жизнью. Она плавала, фыркала, намыливалась и снова плавала, совершенно не обращая на него внимания. А когда вышла, стряхнула с себя воду, как особь семейства кошачьих, и завернулась в полотенце, он залюбовался ею, на какое-то время забыв о цели визита. То есть совсем забыл, что это — Лариса, его бывшая жена с вечно озабоченным и слегка испуганным, виноватым выражением лица. Перед ним была женщина, поглощенная собой. Она прислушивалась к себе, словно у нее внутри вот-вот могла зазвучать волшебная музыка.

— Я приехал поговорить о ребенке, — буркнул Станислав, пытаясь своим тоном развеять «чары».

— Да? Говори.

Лариса стала неторопливо отжимать и вытирать волосы.

— Ну… ты — беременна? То есть я хочу сказать — ты уверена в этом?

— Не знаю. Врачи говорят, что да.

— Ну а сама ты?

Лариса посмотрела на Стасика так, что он понял: говорит он не то и вообще ведет себя по-дурацки. А ведь когда ехал, точно знал, что скажет. Он репетировал всю дорогу. И всю ночь после того злополучного разговора с Инной Викторовной. Да, Лариса, конечно, ни при чем. Это видно. Эта кровожадная тетка, эта феминистка хренова воду баламутит.