Венерин башмачок

Знаменская Алина

— Ты каждый раз обещаешь… А я все живу и живу тут, у бабушки!

— Я тоже очень хочу, котенок, чтобы мы жили все вместе. И все для этого делаю.

— А почему та тетя с тобой не приехала?

— Тетя? Какая тетя?

Петров отлично понимал, что речь идет о Ларисе, но совершенно не был готов говорить об этом с дочерью. Ему хватило вопросов сына, которых после выходки Ларисы было предостаточно.

Он не знал, как объяснить детям, что происходит. Но то, что что-то происходит, чувствовали все.

— Она мне понравилась, — сказала мать, едва Петров переступил

порог ее дома на этот раз.

— Мать, я ведь объяснил тебе, это учительница Санькина и больше ничего!

— Ой ли? — прищурилась мать. — Дело ваше. Я только говорю тебе: она мне понравилась. Видная женщина. Уважительная.

— Ну-ну.

Петров не стал спорить, оправдываться, тем более что в душе ему было приятно слышать хорошее о Ларисе.

Петров распрощался с матерью и дочкой, сел в машину и погнал ее проселочной дорогой. А когда выехал на шоссе, включил музыку. Старая мелодия группы «Абба» мгновенно сделала свое дело — воскресила в душе то, что Петров давно считал намертво забытым. Он с досадой выключил радио. Не хотел вспоминать. Но теперь музыка сама собой звучала в душе. Он свернул с трассы и подъехал к реке. Соблазн запалить костер и посидеть возле в одиночестве оказался слишком велик.

Он наскоро насобирал хвороста и соорудил костровище. Сухие сучья трещали в прозрачном пламени, а он курил и смотрел в огонь. Река цвела, зеленые грязные волны бились о берег. Все это вместе — музыка радио, плеск волны и запах скошенной травы — властно выдернуло из души целый пласт воспоминаний. Их институтское лето, студотряд в подшефном колхозе, барак, который отвел им завхоз.

Днем работали — куда пошлют. Ворошили зерно на складах; сено складывали в скирды; собирали яблоки и груши в садах. Может, и уставали, но только теперь память хранила это время без примесей, чистое, как наливка, которой их потчевала баба Глаша. У нее же брали густое-прегустое молоко, поглощали его преимущественно вечерами, с ноздрястым деревенским хлебом. Кормили в колхозе знатно — щами, желтой пшенной кашей и ломтями тушеной говядины. До сих пор он помнит неповторимый вкус той студотрядовской пшенной каши. И Лену помнит — первую свою любовь. Он тогда был уверен, что никого, кроме Ленки, любить не сможет, что он — однолюб. Много лет так думал.

Ленку он любил долго. С первого курса. Любил издали. А она об этом догадывалась. Но у нее был парень. А потом с этим парнем что-то у них разладилось. И началось лето, студотряд. Он, Сашка Петров, студент-третьекурсник, наконец-то осмелился подойти к Ленке. Чем она так его зацепила? Наверное, тем, что не обращала внимания. И тогда он начал из кожи лезть, чтобы обратила. Он таскал ей кувшинки из деревенского пруда, воровал для нее сочные груши в садах у колхозников и носил ей из леса крупные лиловые колокольчики.

А по вечерам в колхозном клубе были танцы. Магнитофон орал «Аббу» и «Бонн М». Сашка приглашал только Лену. Все медляки. А его приглашала Ира. Сначала он не придал этому значения. Ну потанцевал с ней, ну потрепался о чем-то отвлеченном. Но Ира пригласила его еще. И еще. А в столовой он однажды поймал на себе ее пристальный взгляд, чуть не

подавился. И потом, после реки, когда парни мокрые, полуголые возвращались гурьбой с купания и девчонки попались навстречу, Ира, проходя мимо, провела ладошкой, как бы невзначай, по его мокрой груди и протянула:

— При-ве-ет…

Тогда Сашка понял, что является составляющей самого настоящего любовного треугольника: Лена — Саша — Ира.

Нет, об Ире и речи идти не могло! Он ее никогда не замечал. Хотя пришлось. Она стала попадаться ему на глаза. Остроносая, быстроглазая. Он не смог бы сказать — красивая она или нет. Тогда весь мир делился для него на две части: Лена и… остальные девушки. Теперь-то он понимает, что и Лена в общепринятом смысле красавицей не была, но… Выходили девчонки на крыльцо сельского клуба, и он видел ее одну. Словно волшебный фонарь мгновенно высвечивал ее из толпы.

А вот Ира… Та словно из-под земли вырастала. Он всегда пугался ее появления. И как оказалось — не зря пугался.

То лето, между третьим и четвертым курсами, было таким насыщенным на чувства, что навсегда врезалось в память. Плотно, до мелочей. Он помнил вкус деревенского хлеба и вкус молока. Густой камфорный запах пижмы по дороге на полевой стан… Крепкий, чадящий дух трав за селом, куда с Леной ходили гулять вечерами. Первая ассоциация со словом «счастье» для Петрова — эта деревня. Студотряд. Лена.

Отношения развивались медленно, не бурно. Но — развивались. Она соглашалась на его предложения погулять, она танцевала с ним. И он не торопил события. Он видел: Лена точно оттаивает от глубокого потрясения, она пока не готова к бурным проявлениям чувств. А он готов был ждать, сколько понадобится. Дело в том, что он-то любил ее давно, помнил ее всякую. Первокурсницу с наивными глазами, второкурсницу — влюбленную и грустную. Взгляд у нее тогда и Вправду изменился. Петров это помнил хорошо. И своего соперника он невольно изучал тогда. И бесился, и злился, и ждал. И его терпение было вознаграждено — они расстались.

Итак, к четвертому курсу он знал о Лене довольно много, а она о нем — ничего. Она присматривалась к нему, терпеливо выслушивала его бестолковую болтовню, его шуточки. А он, надо сказать, соловьем заливался! И гуляли они ночи напролет, и, наверное, поэтому горячий дух разнотравья так врезался в память. Был настоян на поцелуях. Целовались… Да где они только не целовались! Сидя на огромном стоге сена за селом, провожая малиновое солнце, и в молочно-теплой ночной реке, и в чужом саду, густо пахнущем нагретыми солнцем яблоками.

Но — только целовались. Больше ему ничего не позволялось. Он смиренно соглашался, что — да, все будет потом, после свадьбы. А свадьбу было решено играть осенью, в институтском общежитии, студенческую. Они строили планы и снова обсуждали детали. И целовались — до боли в губах.

Однажды он, как обычно, возвращался со свидания, уже почти дошел до своего барака, когда вплотную столкнулся с Ирой.

— Кого я вижу! — воскликнула она, хотя Петров не сомневался: столкновение не было случайным. Ира где-то поблизости отиралась, поджидая его.