Венок на могилу Льва Толстого

Свенцицкий Валентин Павлович

И «проклятый» Лев, и благословенная Мария – одинаково смотрели на Бога «во все глаза». И Бог, веруем, нашёл их обоих. И то, что разделяли здесь, на земле, люди на «анафем» и «схимонахинь», – уже не сможет разделить их там [43] .

Жестокий

«смиренный оптинский старец» Иосиф запретил Марье Николаевне не только молиться об умершем «окаянном» Льве, но даже думать о нём [44] .

43

Ср.: «Между Толстым и людьми Церкви одновременно существовало и сильнейшее отталкивание, доходившее до взаимной вражды, и вместе с тем безотчетное притяжение, какая-то близость. <…> Беспристрастное сознание не может относиться к «еретику» Толстому как к «язычнику и мытарю», т. е. как к совершенно чужому для Церкви. Даже и отлучённый, Толстой остаётся близок к Церкви, соединяясь с ней какими-то незримыми, подпочвенными связями. <…> И, думается мне, это чувство не приходит в противоречие с духом Церкви и любви церковной» (Булгаков С. Указ. соч. С. 408, 410); «Было бы неправильно ставить границы для любви, и если враги духа Толстого всё же любят его личность, то это – тем лучше» (Франк С. Указ. соч. С. 545–546).

44

Свенцицкий узнал о запрете («не только молиться, но и думать не должна») из статьи «Кончина М. Н. Толстой» (Русское слово. 1912. 10 апреля. № 83). Ср.: «Очень тяжёлое испытание перенесла тётя Маша, когда старец Иосиф, у которого она

была на послушании, запретил ей молиться об умершем брате, отлучённом от церкви. Её непосредственная душа не могла помириться с суровой нетерпимостью церкви, и она одно время была искренно возмущена. <…> Марья Николаевна не смела ослушаться духовных отцов, и вместе с тем она чувствовала, что она не исполняет их запрета, потому что она всё-таки молится, если не словами, то чувством. Неизвестно, чем кончился бы у неё этот душевный разлад, если бы о. Иосиф (Это сделал после его смерти другой духовник. – С. Ч.), очевидно понявший её нравственную пытку, не разрешил ей молиться о брате, но не иначе, как келейно, в одиночестве» (Толстой И. Л. Мои воспоминания. М., 1969. С. 249–250).

Но он не мог запретить сердцу её любить и душе «веровать», смотреть «во все глаза» на единого Бога – и эта вера, и эта любовь сильнее запретов оптинских старцев; любовь и вера соединит их, разъединённых здесь, на земле, людьми и церковью – для вечной жизни в Боге – в любви [45] .

Знамя. 1910. № 11. С. 152–168; Наш современник. 2010. № 11. С. 242–261.

Публикация и комментарии: С. В. Чертков

45

22 апреля 1911 монахиня Мария писала: «Я надеюсь, за любовь его ко Христу и работу над собой, чтоб жить по Евангелию, – Он, милосердный, не оттолкнёт его от Себя!» (Там же. С. 247).