Вепрь. Феникс
Шрифт:
Вопреки ожиданиям и тому, что враг на этот раз куда как более основательно подошел к подготовке этой кампании, война в очередной раз вышла скоротечной. Не на шутку испугавшийся первого поражения, Миролюб неожиданно для всех призвал под Кукшу, целых десять полков посадской конницы, Да ополчение со всей округи, в том числе и Звонграда, практически лишив его защиты. Случилось это настолько быстро, что никто ничего и понять не смог. Ну, не ожидали от него такой глупости, чтобы он перепугавшись бросился оголять земли и стягивать все силы в кулак.
Но не превосходство почти в двадцать тысяч решило исход сражения и не применение
Разбив полки у своей крепости, да так, что из сечи смогла уйти только небольшая часть, он оставил в гарнизоне под командованием Бояна, только таможенников, пограничников и ополченцев. Основными же силами выдвинулся к Ладе, где по уговору с тамошним воеводой, тот вывел в поле все свои силы, чтобы атаковать гульдов, стоящих против крепости лагерем. Генерал гульдов обрадовался и вывел свои полки, вот только его ждало горько разочарование, потому как лишь началась баталия, в тыл ударили неизвестные части.
После этого, уже тремя полками, два воеводы двинулись к Кукше и поспели как раз вовремя. Оповещать Миролюба было недосуг, поэтому полки сходу ударили в тыл, быстро овладев лагерем, пушками и главное, пленив короля Карла. Так уж случилось, что войск при нем почти не осталось, потому как уже близился перелом в сражении и все резервы были введены в дело. Брячиславцы очень удивились, когда непрестанно давившие гульды, неожиданно остановились и в полном порядке, начали отход. Попытки контратаковать, ни к чему не привели, противник с относительной легкостью отбивал все нападки неприятеля, хотя и продолжал пятиться, по всей линии.
Все разрешилось, когда с вестью к Миролюбу прибыл лично Градимир, ладненский воевода побоялся предстать пред светлы очи. Смолин появился не один, а в сопровождении сотни посадских, доставил к шатру Великого князя, короля Карла. Первому пришлось изрядно почесать затылок, как ему поступить: наказать ослушника или наградить человека переломившего не ход сражение, а всей войны. Награда воспоследовала, а в наказание, Градимир еще два года должен был провести в должности воеводы Обережной, ну раз уж у него так славно получается ее беречь.
— Вот и я о том думаю, — согласился старик. — Он за себя бережется, да за людишек своих, за коих ответственность чувствует. Боится, что задумки его много прибытка принесут, и тот прибыток нам глаза застит, а того не ведает, что спокойствие княжества для нас дорогого стоит.
— А есть ли там столь великий прибыток? — Усомнился Световид.
— Уверен, что есть. Сколько может стоить оружие, с помощью которого пара десятков, сомнительно, что у него больше, сумели знатно потрепать два полка? А как тем оружием вооружить цельный полк? То-то и оно. А еще сдается мне, тут не только в оружии дело. Есть еще что-то. Я в том уверен.
— Сегодня же отправлю в Обережную гонца, чтобы Добролюб прибыл сюда. Как говорится — сядем рядком и поговорим ладком, — решил Световид и получил одобрительный кивок отца.
Обманывать бывшего скомороха в его планы никак не входило. Каким бы это не казалось
— Я вам еще не все обсказал, — начал Градимир и было видно, что говорить он намерен о вещах серьезных. — Тут дело касаемо нашей семьи…
— Это что же получается, Смеяна… — Выслушав рассказ сына, хмуро начал и осекся Световид.
— Нет не получается, — твердо возразил Градимир. — В том уверен и сам Боян, хотя и съедает его ревность, как ржа добрый клинок, и я за то голову на плаху положу. Но вот сказать, что зять не прав я не могу.
— Выходит, Смеяна честь блюдет и сомнений в том никаких быть не может?
— Батюшка, а есть ли у тебя сомнение в твоей невестке?
— Это еще что за весть несказанная!
— Коли не ведаешь, то я скажу. Жена моя всю жизнь иного любит, с младых лет, но ни взглядом, ни делом того не показывает, будучи верной и преданной моей спутницей по жизни. Смеяна дочь ее и оного от нее ждать нельзя, а сердце… Сердцу не прикажешь.
— Эвон как все. А я ни сном и не духом. А как же так-то? Ить вижу, что ты не просто по долгу с ней, хотя и без вашего ведома вас окрутили.
— Верно все видишь, люба она мне. До гробовой доски люба. Но сложилось так, как сложилось.
— Значит в Смеяне уверен?
— Про то уж сказывал.
— Ну и слава Отцу небесному.
— Погоди. А чего же ты только о Смеяне и спрашиваешь, а про скомороха..?
— Видать пришла пора. Ведаю я о том, что Добролюб в Смеяну влюблен и давно уж, еще с того дня как впервые порог нашего дома перешагнул. Вот только, место свое он знает и всегда знал, а от того любовь ту от самого себя всегда таил.
— Гхм, — неожиданно закряхтел старик.
— Да брось, батюшка, — отмахнулся было Световид, но видя, что старик не собирается отступаться, вздохнул и продолжил. — Барон Берзеньш. Когда встал вопрос, что или мы его справадим на тот свет, либо он доберется до тебя, я решил послать Добролюба, чтобы он его упокоил и устранил ту угрозу.
— То я ведаю.
— Ведаешь, да не все. Заставить его то сделать я не мог. Нужно было, чтобы у него появилось, что-то, чего он не захотел бы лишиться, что-то, чем можно было бы использовать как поводья. Я так рассудил, что пока ты в крепости, да под крепкой охраной гарнизона, то барону до тебя не добраться. Потому решил обождать, пока он не обзаведется семьей, сам, так чтобы ответственность почувствовал, а еще лучше когда женка понесет. На одной деньге далеко не уедешь. Насколько же он ловок, не мне тебе рассказывать, попытка же могла быть только одна. А Берзеньш тот, чтоб ему в гробу перевернуться, прости Отец небесный, достал таки тебя в крепости и едва ядом не извел. Когда я направился в Обережную, то взял с собой Смеяну, хотя легко мог и оставить. Взял с умыслом. По дороге в Обережную, мы остановились на постоялом дворе и я предложил Добролюбу за плату порешить старика. По виду понял, что ни за какие деньги он на то не пойдет, скорее уж в бега подастся. Настаивать не стал, только сказал, чтобы подумал, а ответ дал когда я назад поеду. На обратном пути, тебя опять попытались убить…