Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов"

Шиннок Сарина

— А помнишь, как последний раз дрались? — бодро выкрикнул Тремор, пытаясь разрядить обстановку. — Их толпа, а нас пятеро! И тут из-за угла с криком: «Smoke on the water, Fire in the sky…» — выскакивает Безликий и укладывает половину из огнемета! Стоит — довольный, и тут замечает: «Что-то у огнемета резервуар дымится…» А Кэно покосился на него и был в шоке. «Ты идиот! Выкинь его на хрен! Сейчас как долбанет!» Ну, Безликий Кэно послушал — выкинул его в самую гущу врагов. Полздания разворотило к чертям!

Кэно беззвучно засмеялся. Кира тоже чуть заметно улыбнулась, чувствуя, что ему легче.

— Ты еще тогда надел мне на безымянный палец кольцо от гранаты, — вспомнила она.

— Но Безликий, конечно, дал жару! — не мог угомониться Тремор. — Братан, как ты вообще стал таким психом-взрывателем?

— Ну, как вам сказать? — заговорил Безликий, скромно молчавший все это время. — Я родился и вырос в небольшом поселке в России. Это была прекрасная местность:

лесок, речка… Проблема в том, что там осталось очень много снарядов после Второй мировой. Мне было около двенадцати лет. Мы с пацанами часто бегали в тот лес. И нашли мину. Долго рассматривали, пытались разобрать, пока мне в голову не стукнула бредовая идея: «А давайте ее подожжем». Распалили костер, кинули эту хреновину туда, сидим час — ни черта! Тут кого-то из пацанов домой позвали, мы с ним ушли. Только вышли из лесу — она как рванет! Тогда никто не знал, что это мы, только слухи ходили о том, что какие-то придурки мину подожгли. А вот потом… На речку с теми же пацанами пошли — раков ловить. Я нырнул, смотрю — дурында какая-то между камней. Достаю — граната. Стою, спрашиваю: «Пацаны, чего делать?». У них на лицах шок. «Ты придурок! Выкинь ее к черту!». Я в реку кинул… Потом, помню, стоит передо мной злющий мужик из МЧС, допрашивает: «Где ты ее взял?». Я показываю на кратер, где раньше дно реки было: «Там». Он: «Где именно?». Я весь дрожу от страха: «Ну, вон там». Он как заорет на меня: «Малой! Ты что, не вкурил, что где ты взял «там», это все уже здесь!». Тогда мужик один — бывалый военный — заступился за меня. «Ты чего, не понимаешь, что пацаненок ни в чем не виноват?» — говорит. Меня отпустили. Кинул мне этот из МЧС вслед: «Иди уже, террорист». Местность потом тротилом чистили… А я… Да что я? Все любят смотреть на огонь, так? Я всего-навсего люблю его чуть больше, чем все остальные. Всего-то.

— Да, оригинальная ты личность, — с иронией улыбнулась Тасия. — А каким ты пришел в клан? Красавцем! Завидная фигура, светлые волосы до середины спины, строгие ровные брови, быстрые зеленые глаза… А теперь? Куртки и свитера под горло, черный шарф и перчатки при любой погоде и закрытое всем, чем можно, лицо. Из-за любви к огню и взрывам все тело в шрамах и ожогах. Не жалеешь?

— Ничуть, — сипло утвердил Безликий.

— Что тебя удивляет? Каждый из нас, — грустно заключил Кэно, — здесь по-своему дурью мается! Каждый по-своему с ума сходит.

— Кэно, а что с этим белобрысым будем делать? — спросил Джарек.

— Обучать его, а что? — приказал главарь.

— А он справится?

— Не справится — подохнет, не захочет дохнуть — справится! — бросил Кэно и вышел из кабинета.

Хотелось выпить. Но его почему-то начало подташнивать.

Только ему было известно, как эта война окончательно измотала его. Лишь он знал, как он устал.

7. Ставки сделаны!

— «Хотя под анархизмом обычно понимают насильственное, антигосударственное движение, на самом деле анархизм — намного более тонкая и полная нюансов традиция, чем простая оппозиция государственной власти. Анархисты противостоят идее о том, что власть и доминирование необходимы для общества, и вместо них предлагают более кооперативные, анти-иерархические формы общественной, политической и экономической организации». Л. Сьюзан Браун, «The Politics of Individualism», стр. 106», — Кэно подкинул газету вверх, и она упала посреди стола, на ее страницах проступили пятна от разлитого на столе пива. — Очевидно, «Веселый Роджер» просто пытается изобразить нас в хорошем свете.

— На какой черт им это надо? — ударив кружкой пива о деревянный стол, возмутился Джарек. На лице Кэно сверкнула улыбка, он развел руками и ответил:

— Все просто. Газета «Веселый Роджер» — не периодическое издание. АЧК, или, если быть точным, Анархический Черный Крест, выпускает ее тогда, когда нужно проинформировать общественность о попавших в беду анархистах. Думаешь, народ будет жертвовать деньги на нас, если написать всю правду?

Джарек осушил кружку пива, с грохотом поставил ее на стол и, скрестив на груди руки, пристально взглянул в глаза главаря.

— А в чем правда? — вызывающе спросил он.

— В том, что моя политическая теория не базируется на каких-либо возникших до меня взглядах. Я продолжил строить теорию анархо-экстремизма, созданную сэром Уехибой.

Лоб Джарека изрезали глубокие складки, он серьезно задумался. Кусая губы, он расчесал пальцами свои редкие волосы и проговорил:

— Странно, за все эти годы я ни разу не слышал этого от тебя.

Кэно засмеялся.

— Ты, дружище, подонок и кретин, — не без иронии промолвил он. — Ты — единственный, кто не читал мою статью «Крылья черных драконов»! Ты хоть помнишь, что означает герб нашего клана?

Джарек гневно вскинул голову, его глаза сверкнули.

— Иди ты на хрен! — обижено воскликнул он и отвернулся. — Я его разрабатывал, а ты…

Кэно опустил голову так, будто признавал свою вину. Кира, сидевшая справа от Кэно, звонко засмеялась, на что Джарек изобразил еще более глубокую обиду. Джарек прекрасно понимал, что Кэно не говорил серьезно, но теперь отплачивал ему тем же. К сожалению, на Кэно

это не действовало.

В подпольном баре «Valhalla», где часто собирались анархисты, стоял монотонный гул пьяных голосов, нецензурная брань и звон бокалов, стаканов, пивных кружек и прочей посуды, из которой можно было выпить «за анархию». Душный сухой воздух наполняли запахи пива и жареного мяса, а также горький табачный дым. На сцене рок-команда «Iron Certain» играла песню «Stranger in a Strange Land»:

Was many years ago that I left home and came this way, I was a young man, full of hopes and dreams. But now it seems that all is lost and nothing gained. Sometimes things ain't what they seem — No brave new world, no brave new world, No brave new world, no brave new world. Night and day I scan horizon, sea and sky. My spirit wanders endlessly until the day will dawn and friends from home discover why Hear me calling, rescue me, Set me free, set me free. Lost in this place, and leave no trace… Stranger in a strange land, land of ice and snow, here in this prison, lost and far from home. One hundred years have gone and men again they came that way find the answer to the mystery. They found his body lying where it fell that day Preserved in time for all to see. No brave new world, no brave new world… Lost in this place, and leave no trace… What became of the men that started? All are gone and souls departed. Left me here in this place so all alone… [6]

6

Много лет назад я оставил домой и пошел по этому пути, Я был молод, полон надежд и мечтаний, Но теперь мне кажется, что все потеряно, и ничего не достигнуто, Иногда вещи оказываются не тем, чем кажутся. Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира! Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира! Ночью и днем я рассматриваю горизонт, море и небо, Мой дух блуждает бесконечно, Пока не рассветет. Друзья с родины, разгадайте, почему! Услышьте мой зов, спасите меня! Освободите меня, освободите меня! Потерян в этом месте и не оставил никаких следов… Незнакомец в чужой стране, Стране льда и снега, Заключенный в этой тюрьме, да! Потерян и далек от дома. Сотня лет прошла, и люди снова пошли по этому пути, Чтобы раскрыть эту тайну, Они нашли его тело, лежащее там, где оно упало в тот день, Сохранившись вопреки времени, на всеобщем обозрении… Нет дивного нового мира, нет дивного нового мира! Потерян в этом месте, и не оставил никаких следов. Что случилось с человеком, который начинал? Все исчезло, и душа исчезла. Оставьте меня в этом месте, Одного… Айрон Мэйдэн «Чужак в чужой стране»

— Кончай с этой песней! — закричал Кэно, поднявшись из-за стола.

— Я думал, тебе нравится эта тема, — подавлено произнес солист. — У тебя даже на майке картинка к ней была…

— Под эту песню вы будете меня хоронить! — злобно заявил Кэно. — Но пока я жив, сыграй «Blood brothers»! И принесите мне чего-нибудь поприличнее, чем это пиво!

Рокер покорно выполнил заявку. К столу, за которым сидели Кэно, Кира и Джарек, подошел сам бармен — высокий шотландец с длинными волосами и бородой, собранной в косичку.

— Скотч тебя устроит, отец?

— Вполне, — холодно ответил Кэно.

Бармен ушел.

— Он косит под викинга? — спросила Кира, глядя ему вслед.

— Не знаю, — ответил Кэно. — Вообще, он родился в Шотландии, и зовут его Коннор. Какое прозвище могли мы ему дать? Горец.

— Горец? — переспросила Кира. — Забавно.

— Мне бы еще покурить, — проговорил Кэно.

Горец принес бутылку виски, бокалы, сигары и пепельницу. Кира допила пиво и небрежно поставила кружку. Ее начинала угнетать обстановка этого места.