Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов"
Шрифт:
— А что означает наш герб? — поинтересовалась она, пытаясь отвлечься.
— Что?! — в голове Кэно снова вскипела ярость, но он вовремя отдал себе отчет: — … А-ах, да! Детка, извини, запамятовал, что не рассказывал тебе о нашей символике.
Кира положила одну руку на его плечо, второй рукой взяла его за ремень брюк. Она придвинулась к нему ближе, готовясь долго слушать его низкий, грубый, но завораживающий голос.
— Так вот. Дракон — конечно, намек на то, что мы отделились от «Красных драконов», но это также символ свободы выбора и силы духа. Кинжал — символ экстремизма, намек на то,
— А почему кинжал имеет форму креста?
— Это — крест на могиле. На могиле тех, кто отдал жизнь за нашу идею. Кстати, черные флаги анархистов и черный цвет на нашей символике — не только знак отрицания власти. Чёрный цвет ассоциируется с анархизмом с 1880 года. Название многих анархистских групп содержит слово «черный», «Черный дракон» — не исключение, детка. Однородный черный цвет флага, конечно, символизирует отрицание всех проявлений власти. К тому же, белое знамя традиционно является знаком сдачи на милость победителя и, таким образом, чёрный флаг означает противоположность капитуляции. Но, кроме того — черный цвет нашего знамени символизирует скорбь по погибшим в результате борьбы за правое дело. Это цвет траура по тем, кто сражался и умирал в бою за идеалы анархистов.
— А красный цвет?
Лицо Кэно стало мрачным и угрюмым.
— Красный цвет — цвет интеллекта. Ведь мы, пусть и экстремисты, но за разумную свободу. Красный — цвет энергии, силы, агрессии, адресованной нынешнему строю и нынешней проклятой власти. Но также красный — это кровь, которая была пролита и которую еще придется пролить за все, во что мы верим, — Кэно встал из-за стола и поднял бокал со словами: — За свободу! За анархию! За «Черных драконов»!
— Кэно пьет! — торжествующе закричал во все горло Джарек. — Ура-а-а!
— Vivat anarchia! — взревел на весь бар Кэно. Послышался звон кружек и бокалов, тонущий во тьме выкриков сотен анархистов:
— За Кэно! Vivat anarchia! Ура-а-а!
— Можно мне сигару? — спросила Кира, допив коньяк.
— Советую бросить курить, детка, — глядя ей в глаза, ответил главарь.
— Но ты-то не бросаешь. И говоришь, что никто не вправе тебе что-то указывать, заставлять тебя.
— Я не заставляю, я просто дал совет, — уточнил Кэно, протягивая ей сигару. — Мне не хочется, чтобы ты сокращала свою жизнь. Впрочем, твоя воля.
— Так печешься обо мне — хоть бы раз свою жизнь пожалел!
— Что толку? Все равно меня убьют.
— Да ладно тебе! Ты сам профессиональный убийца.
— Убьют, Кира, убьют. Я это точно знаю, детка. Всех нас найдут, рано или поздно. Твой портрет не висит на доске объявлений с надписью: «Especially dangerous criminal. Wanted. Dead or alive». Вот и живи себе спокойно, наслаждайся жизнью.
— Кира-Кира! — посмеиваясь, промолвил Джарек. — Рыжая ты дура! Понадобился же тебе этот отвратительный кретин!
— Что ты тявкнул?! — крикнул Кэно, ударив кулаком по столу. — Сейчас зубы будешь по полу собирать, урод!
Джарек засмеялся:
— Кира, да посмотри на него: ни чести, ни манер…
— Какая же ты все таки сволочь! — проговорил Кэно с улыбкой и посмотрел на Киру. — Видишь, детка, мой лучший друг — последняя сволочь. Ну Джарек и сукин сын! И пусть он потом не обижается, когда я его зарежу!
Кэно
— За во-он тем столиком девчонка — вполне себе ничего, — указал Джарек на одинокую девушку за столом у стены. — Пойду знакомиться.
— Катись уже, плешивый Казанова! — бросила Кира с презрением. — Вот уже бабник…
— Я не бабник, я просто люблю женщин, — плутовски ухмыляясь, ответил Джарек и подмигнул Кире.
— Да конечно! — не верила ему Кира. — Если попросить тебя сказать первое слово, которое пришло тебе на ум, ты скажешь: «Сиськи»! Так?
Джарек похотливо клацнул зубами:
— Красавица, здесь ты права.
Джарек пошел к девушке за столом. Кира и Кэно не спускали с него глаз. Анархист присел за столик, что-то сказал девушки, попытался обнять ее, но получил пощечину такой силы, что едва не упал со стула.
— В половине случаев его похождения заканчиваются именно так… — заключил Кэно.
— А во второй половине? — с улыбкой поинтересовалась Кира.
— Секс, на утро она ему: «Ты был великолепен!», а этот придурок отвечает вопросом: «Кто ты?» Естественно, снова получает по харе и идет искать себе новую любовь на одну ночь. Я сам был таким. Бурная молодость.
— Я, кстати, перечитывала на днях статейку твою, — стряхивая пепел с сигары, заговорила девушка. — Как-то странно она у тебя написана… Вроде так по-научному начал, теорию свою расписывал, потом в это описание матерщина стала проскальзывать, а потом вообще — слов нет, одни маты… извиняюсь, одни эмоции. Пишешь о том, как ты товарищей боевых терял, проклинаешь весь мир, о теории своей анархической забыл уже… Почему так?
— Понимаешь, детка, я ее одним махом накатал. Я просто писал все, что приходило в голову. Лезут в башку воспоминания — и их на бумагу, маты — так и пишу маты. А потом перечитал, думаю: «Может матерщину да отсебятину убрать?» А потом решил: «Хрен с ней — пусть будет!». А что? Пусть знают, каков я на самом деле, не моя работа — слова красивые в нужном порядке выставлять. Вот пусть знают, что в башке у меня, что в душе моей творится. Пусть узнают, сколько ребят за эту свободу погибло! Это мои друзья… Вот пусть читают и понимают, что я чувствую. Свобода слова, все-таки…
— Мир, выходит, в твоих глазах — черно-белый. Все делится на правильное и неправильное. По одну сторону «Черные драконы» — союзники, а по другую — весь остальной мир — враги. Почему так?
Кэно сурово, но горестно взглянул на нее:
— Второй раз спрашиваешь: «Почему так?»… Детка. А что, у тебя иначе?
— Скажи, Кэно, — вдруг спросила она, обнимая его и поглаживая низ его живота, — а вот что для тебя свобода?
— Что свобода? — тоскливо проговорил главарь. — Она для каждого своя. Вот твоя свобода в том, чтобы никто не ущемлял твои права лишь потому, что ты девушка. Отсутствие дискриминации — в этом твоя свобода. Или Джарек. В чем его свобода? «Сегодня я с одной, а завтра — уже с другой», — свобода? Да, для него это и есть свобода…