Вера и власть (Империя тысячи солнц - 4)
Шрифт:
Элоатри сказала Омилову, в чьих глазах отражались звездные огни:
– У меня для вас тоже есть жуткая, но волнующая радость. Об этом пока что не знает никто, кроме гностора Мандериана. Я нашла последнего члена Единства.
– Вот как?
– вежливо удивился Омилов. Это не произвело на него впечатления.
– Это Анарис ахриш-Эсабиан, сын и наследник Аватара.
Гностор выпустил воздух, словно его ударили в грудь.
– Он на Пожирателе Солнц, и он наш враг.
– Что касается Пожирателя Солнц, то Эсабиан созывает темпатов для его активации. Что Анарис нам враг, это правда, но, похоже, он и отцу своему
Омилов рассеянно кивнул:
– Активация активацией, но не думаю, чтобы Эсабиан мог получить полный контроль. Гиперреле, доставленное капитаном Маккензи, - это почти непостижимый для нас механизм, черный ящик, если хотите. Я питаю огромное уважение к тому, кто сконструировал переходные блоки между этой урианской машиной и человеком.
– Эсабиан мыслит только в категориях контроля, - заметила Элоатри, слегка раздраженная педантизмом, в котором искал убежища гностор.
– Не знаю, верно ли это в отношении Анариса, - вмешался Мандериан.
– В информации о годах его заложничества, которая имеется на Аресе, многого недостает. Я запросил добавочные сведения, но падение С-лифта нарушило почти все звенья связи Артелиона с ДатаНетом.
– Так или иначе, наши цели совпадают, гностор Омилов, - сказала Элоатри, глядя на Рифт.
– Вы хотите сохранить Пожиратель Солнц для науки...
Внезапно она осознала, что смотрит на Рифт, каким он был в кульминационный момент той самой катастрофы, которая десять миллионов лет назад уничтожила также и Уров. Она отвернулась от этого страшного зрелища, и вера в путь, указанный ей Телосом, поколебалась.
– А вы, нумен?
– спросил Омилов.
– А я - я должна позаботиться о том, чтобы Единство оказалось на Пожирателе Солнц до того, как он будет уничтожен.
Себастьян Омилов уставился на Верховную Фанессу. Ее лицо было в тени, и в глазах отражались звезды. Ему показалось, что он смотрит через пару прозрачных окон в бесконечность, и он вспомнил один из ее титулов: Врата Телоса.
Он повел плечами, стараясь рассеять внезапно охватившее его чувство благоговения. Это слишком напоминало Сновидение. Не хочет ли она сказать, что гибель Пожирателя Солнц неизбежна? Или это произойдет только в том случае, если полиментальное сообщество туда не попадет?
Он спросил ее об этом, но она только пожала плечами со слабой улыбкой.
– Я сама не знаю, почему выразилась таким образом. Прямо дельфийский оракул, правда?
"Это значит не просто "туманно", - подумал Омилов.
– Кажется, дельфийские пророчества имели некогда религиозную окраску".
Сумрак голографического зала стал казаться ему давящим, и он через босуэлл включил свет.
– Пойдемте лучше в мой кабинет - там нас никто не побеспокоит.
Он не мог больше отрицать реальности сферы, в которой действовала Элоатри: он испытал ее власть на себе и видел, как благодаря трудам Элоатри собралось искомое ею полиментальное единство. Но он нуждался в сугубо рациональной обстановке своего кабинета, чтобы уравновесить его мистику, не поддающуюся его разуму.
Он усадил гостей в мягкие кресла в уютном уголке, отгороженном от прочего помещения банком пультов. Стюард принес кофе. В ручище Мандериана чашечка казалась до нелепости маленькой. Он все делал маленьким - даже кресло, на котором сидел. Элоатри рядом с ним выглядела совсем невесомой.
Омилов отпустил стюарда и включил глушители звука.
– Себастьян,
– Я не гарантирую, что Единство сохранит Пожиратель Солнц, а не уничтожит. Мы называем такой союз "дверной петлей времени", хотя не знаем, откроет она дверь или закроет. Но цель Флота - уничтожение, и вы это знаете.
– Да, - вздохнул Омилов.
– Я пытался разубедить их и буду продолжать, но успеха в этом не добьюсь, это ясно. Даже Панарх как будто склоняется к такому решению. Но даже если эйя рвутся туда, как вы убедите капитана Вийю и ее команду, не говоря уж о келли, отправиться на Пожиратель Солнц?
– С келли вопрос уже решен. Когда прибыл их Старейшина, геном Архона перешел к нему, и Портус-Дартинус-Атос обрели свободу. Я уверена, что, если Ивард полетит, они последуют за ним - Ивард же поступит так, как скажет Вийя.
– А она согласится?
Элоатри посмотрела на Мандериана, и тот осторожно поставил свою чашку.
– Встреча двух темпатов - всегда проблема, - уклончиво сказал он. Нас так мало именно потому, что мы редко вступаем в браки: обратная связь при сексуальном контакте может оказаться роковой. Когда-то на Должаре все обстояло иначе, но ритуалы Хореи потеряны для нас. Я говорю вам об этом, гностор, чтобы вы поняли, почему мотивы Вийи могут быть ясны и в то же время темны для меня. Каждый темпат, встречая другого, старается несколько притупить свое восприятие, чтобы избежать перегрузки, но многое все-таки просачивается. Вийя до некоторой степени мне доверяет, и я знаю, что ей стало известно обращение Барродаха к темпатам. Она не только согласна лететь на Пожиратель Солнц, но очень этого желает. Для нее это и бегство, и ответный дар - она еще никогда не чувствовала себя столь сильно обязанной кому-то.
– Мандериан помедлил, подыскивая слова.
– Дело осложняется тем, что отношения такого рода необычны... для должарианцев. Это лежит в той части ее души, которая мне недоступна, - но даже если бы она открылась мне, я, пожалуй, ничего бы не понял. Но ощущение необходимости вернуть долг очень сильно в ней - возможно, это сублимация того, другого чувства.
Омилов, не любивший неопределенности, попытался уточнить.
– Вы говорите о долге, отношениях и чувствах. Вы имеете в виду Панарха?
– Да. В этом вся и трудность, - сказала Элоатри.
– Я боюсь, он ее не отпустит.
Омилов моргнул - он не знал, что их отношения продолжаются до сих пор. Брендон хорошо хранил свою тайну.
– Мне кажется, - осторожно сказал он, - что вы приписываете этой связи больше значения, чем она имеет.
– Возможно, - сказала Элоатри, но он не уловил сомнения в ее голосе. Он не мог не проникнуться отчасти ее уверенностью, даже если та основывалась на чем-то неизвестном ему.
– Но рисковать было бы опасно.
– Да, - согласился Омилов.
Что за горькая ирония. Недавно, выступив в роли Прерогата, он дал Брендону возможность подчинить себе Арес, а теперь, если Элоатри права, должен будет вступить в заговор против него.
– Вийе ничего говорить нельзя, - сказал Мандериан.
– В этом деле она доверяет только себе. Мы можем только предоставить ей случай - так, чтобы она полагала, будто действует сама.
Некоторое время они сидели в тишине - только чашки на столе перед ними слегка подрагивали.