Вера, Надежда, Любовь
Шрифт:
– Я просто пыталась уснуть. В гостиницах нет мест, а у меня утром самолет.
– Я, извинился….. – Он хотел сказать, что-то еще, но дверь распахнулась, и солдат завел в кабинет женщину, ту самую блондинку, уже знакомую Любаше, которая оставила пьяного мужа и чемоданы возле нее. Теперь ее лицо было залито кровью, и проглядывалась рана на голове слева. Габардинская встала, уступая даме лавку, и собралась уходить, как вновь услышала от капитана:
– А, вас, Любовь Васильевна, я попрошу остаться.
Люба взяла стул и села с другой стороны стола, напротив блондинки. Раненая женщина начала говорить, часто прерываясь, вытирая лицо носовым платком, и всхлипывая. Зашла медсестра с бинтами и флакончиками и приступила к обработке раны на голове блондинки. А пострадавшая все продолжала говорить. Из сказанного ею, Люба поняла следующее. Один из двух таксистов, что помогли ей принести чемоданы и затащить мужа в зал ожидания, выказал даме знаки внимания, настолько явно и активно, что она решилась
– Вы должны были видеть этих таксистов. Вы, их видели?
– Да, я их видела. Сначала они принесли мужчину, чемоданы и ушли вместе с этой женщиной. Потом, пришли снова и забрали чемоданы.
Станислав стал писать протокол теперь со слов Любаши, на что она возмущенно сказала:
– Совсем нет желания здесь рассиживаться. Я не спала всю ночь и хочу хоть немного отдохнуть.
Капитан успокоил Любашу, обещал, что протокол не займет много времени, зато потом он отведет ее в гостиницу служебный номер, где она сможет спокойно поспать. Все так и произошло. Станислав привел Любу в гостиницу, долго прощаясь, стоял в дверях номера, говорил всякие приятные глупости, но, так и не дождавшись разрешения войти, ушел. Любаша закрылась, оставив ключ в двери, и легла спать. Командировка прошла удачно. Габардинская выбила положенные им по разнарядке бетономешалки. Успела, и отправить контейнер с домашними вещами в Тюмень, навестить знакомых и еще день погостить у матери. Без приключений вернулась на работу. Через месяц на ее имя пришла повестка явиться в районное отделение милиции свидетелем. Пришлось Любаше рассказывать мужу ташкентскую историю с блондинкой, объясняя причину вызова, умолчала она только о гостинице и служебном номере. Александр переварил сказанное и изрек:
– В отделение с тобою пойду и я.
– Хорошо. – Согласилась Люба.
Через день они явились по повестке в отделение милиции, зашли в следственный кабинет вместе. За столом сидел Соловьев Станислав и широко приветливо улыбался Любаше, как старой хорошей знакомой, жестом предлагая войти, приветствовал ее:
– Ну, здравствуй, Машенька! Очень рад видеть, прошу.
Затем обратился к Александру:
– А, вы, мужчина, пока выйдите за дверь.
У Габардинского заметно изменилось выражение лица, он сурово свел брови, и уже собрался достойно ответить наглецу, но Любаша, испугавшись, что капитан допустит еще какую-нибудь вольность по отношению к ней, вступила в разговор:
– Иван, я пришла не одна, со мною мой муж и он хочет быть в курсе всех событий по этой повестке.
Она подошла к столу и положила листок бумаги перед капитаном. На секунду он опешил, его взгляд выражал явное неудовольствие и досаду, но довольно быстро капитан взял себя в руки и продолжил:
– Хорошо. Я привез фотографии, из всех вам предстоит выбрать тех двоих преступников из аэропорта, разумеется, если они здесь есть. Сейчас я приглашу еще двоих свидетелей, ваш муж будет третьим, и начнем процедуру.
Когда официальная часть опознания прошла, Станислав вывел всех из кабинета, кроме Любаши. На возмущение Габардинского, капитан ему ответил:
– Так надо, должен понимать.
Когда за всеми закрылась дверь, Станислав обратился к Любаше:
– Не желаешь встретиться со мною неофициально, Любочка?
– В смысле? – Не совсем поняла намек женщина.
– Сходим в ресторан, полежим в кроватке, я холостой, а ты мне очень нравишься. Приходил к тебе тогда в гостиницу, но ты ключ оставила в двери, не смог открыть, а ведь очень хотелось. Вот только из-за тебя и приехал, они ведь во всем сознались, да и потерпевшая их опознала.
Люба удивилась потоку красноречия милиционера, и, ухмыляясь, ответила:
– Вы, что со всеми спите, кого допрашиваете из женского пола?
– Ну, разумеется, нет.
– Почему тогда с таким вопросом обращаетесь ко мне? Очень похожа на шлюшку? – Спросила она, подходя к двери.
– Да, совсем не похожа. Ну, извини, если тебя чем-то обидел. До свидания.
Люба рывком открыла дверь кабинета и ее муж, Габардинский, чуть не упал в комнату.
По дороге домой, Александр настойчиво требовал от Любаши ответов:
– Почему он назвал тебя Машенькой?
– Потому, что я так ему представилась сначала.
– Почему ты назвала его Иваном?
– Потому, что он мне так представился сначала.
– Если бы я не слышал последний ваш разговор о гостинице, был бы уверен, что ты с ним переспала.
– Уверен? – Любаша нарочно начинала цеплять больную струну в характере своего мужа. Он был очень ревнив. К своей жене относился, как к своей личной собственности, дорогой и любимой.
– Так, ты спала с ним? – На что Люба ответила:
– Саш, ты меня достал, если ты мне не доверяешь, а тем более, не веришь, то зачем живешь со мною? Может нам лучше развестись?
– Вот, всегда так! Я, вроде, дурак, а ты, умная! Ты ведь злишь меня нарочно, зачем ты это делаешь?
– Все, успокойся, люди косятся, стыдно, идем домой.
Но окончательно успокоится, Габардинский мог только после того, как традиционно опрокидывал сто грамм водочки в желудок. Сразу добрел и начинал возиться с детишками.
Часть 7. Работа
Четыре года прожито в общежитии, в одной комнате, где находится все: кухня, кабинет, зал, спальня и коридор. Жить в таких условиях не просто, а когда появился еще один сын, Василий, стало просто невозможно так существовать. По роду своей работы, бухгалтером, на базе «Союзтюменьводстрой», Любаше часто приходилось выезжать в села и деревни по всему Тюменскому району на проверку смет расходования труб и оросительной техники, если требовался постоянный полив данного участка, или исполнения смет отводных каналов, если надо было осушить заболоченное место. Однажды, добираясь до поселка Нариманово, который находился в шестидесяти километрах от Тюмени, сломалась служебная машина, водитель стал ее ремонтировать, а Люба решила добраться до места попутным транспортом. Села в автомашину «КРАЗ» – тягач, сзади на платформе которого, находился экскаватор, а водителем был совсем молодой парнишка. Попутчики разговорились. Парень рассказал о поселке, в который они ехали, рассказывал о людях, живущих там, о своих родителях, о любимой девушке. Любаша слушала. Вот уже виден последний поворот, за которым, через редкий лесок, проглядывают и дома подсобного хозяйства Треста «Главтюменьнефтегазстрой», как, вдруг, парень затих, слегка упала скорость движения, а шофер начал хрипеть и вытягиваться по кабине. Любаша посмотрела на него и обомлела от ужаса. Лицо у парня посинело, глаза закатились, изо рта, сквозь оскаленные зубы, пузырилась пена. Сам он вытянулся в струнку, руки крепко держали сидение, а ноги упирались в педали кабины, где-то между рычагами. Машина продолжала движение, и уже стало очевидно, что в поворот дороги этой махине с экскаватором не вписаться. Габардинская схватила руль и стала пытаться управлять машиной сама, стараясь вписаться в поворот, хотя бы по обочине. С большим трудом ей это удалось, но машину все равно стягивало в кювет, к тому же, нога водителя, застрявшая между педалями, не давала ей возможности остановить махину. Лихорадочно думая, что же делать, Люба увидела брелок с ключами, висевший в приборной доске КРАЗ, повернула ключ зажигания. Машина стала странно дергаться по инерции и через некоторое время, все же остановилась, почти совсем съехав в кювет. Парня сводили конвульсии, из горла раздавалось странное бульканье, тоненькая струйка крови стекала по подбородку, от прикушенного кончика языка во рту. Любаша выпрыгнула из машины, открыла дверь со стороны водителя, и приложила огромные усилия, чтобы вытащить парня из кабины. Она уже поняла, что шофера бил припадок эпилепсии, по ранее пройденным курсам медсестер, знала, что больному нужен свежий воздух, наклон головы, достаточный, чтобы он не задохнулся пеной слюновых желез, и массаж мизинца пальца левой руки. Всем этим она и занималась, когда подъехал житель поселка на мотоцикле. С ним вместе она загрузила парнишку в люльку мотоцикла и приехала в поселок. Любаша отправила беднягу в медпункт, а сама направилась в контору подсобного хозяйства «Восход», где встретилась с директором совхоза, в котором производились работы по осушению земель. Директор, Павлов Николай Никитович представил ей агронома, дал свой УАЗ и, не теряя времени, Любаша выполнила работу, ради которой и приехала сюда. К вечеру, так как транспорт оставленный ремонтироваться на дороге, еще не прибыл, директор пригласил Любашу к себе домой в гости и на ужин. Там она познакомилась с семьею директора. Его женой Надеждой, учительницей русского языка средней школы поселка, и тремя детьми, старшей дочерью Оксаной и двумя погодками сыновьями Вовой и Андреем. За ужином в непринужденной обстановке, и директор совхоза, и директор школы, его жена, жаловались Любе на нехватку специалистов впоселке. Список людей срочно необходимых хозяйству по специальностям оказался внушительным, а когда Павлов узнал, что муж Любаши автокрановщик, водитель автобуса, да еще и музыкант, он откровенно признался – был бы рад видеть их семью, живущими вздесь. Люба жаловалась Надежде на тесноту и неуютность житья в общежитии, о том, что каждое утро надо везти детей в Тюмень, кого в школу, кого в садик и это занимает много времени. Выслушав Любашу, семья Павловых, уже просто уговаривали довольно настойчиво Любу переехать жить в Нариманово, для работы в совхозе. Когда приехал водитель на отремонтированной машине за Габардинской, директор подсобного хозяйства. Павлов, передал Любаше ключ от недостроенного коттеджа в поселке со словами: