Вера
Шрифт:
— Кир, еще раз. Продолжайте вести огонь.
Кир подчинилась, она давила на кнопку пуска, снова и снова представляя, что выдавливает Смитсону глаза. Всегда, всегда он был прав, и никогда, никогда она не могла простить его.
Отражатели все еще сдерживали лучи, но с каждым выстрелом разрешение фигуры на мостике слабело. Она вскинула руки к голове. Если бы они могли рассмотреть ее лицо, то увидели бы, что она, похоже, кричит. Пар начал рассеиваться, словно развеивался под напором ветра. Объект угасал, затем полностью исчез, но белый свет по-прежнему заливал мостик.
Ее кормовые двигатели потемнели и больше не запускались, Она остановилась. «Чарльз Мэнсон» замер вместе с Ней, а Кир неутомимо пронзала «Веру» корпускулярными лучами. Отражатели — примечательного пурпурно-неонового цвета, такой встречался у Нее — становились все бледнее и тоньше. Сквозь них виднелось серебро корпуса, и датчики экрана показывали, что мощность полей падает, а «Вера» с каждым разом разворачивает их на наносекунду позже. С каждым выстрелом лучи все ближе подбирались к Ее обшивке и вскоре смогли бы нанести по «Вере» настоящий удар.
— Она слабеет, — сказала Кир.
— Нет, — отрезал Смитсон. — Поля слабеют, так как Она всю энергию отправляет вот сюда, — он окинул взглядом командный отсек.
На мостике вновь появились очертания человеческой фигуры, но в этот раз они были бледнее, почти сразу выцвели, практически исчезнув, возникли вновь, а потом пропали.
— Скоро Она станет беззащитной, — прошипела Кир, — и вот тогда лучи до Нее доберутся.
В сражении они так и остались единственным оружием, с которым Она не могла справиться, и сейчас давили, пробовали отражатели на прочность, с каждым залпом все ближе подбираясь к корпусу «Веры».
Та же всю свою энергию отправила в передачу сигнала, чем бы тот ни был, но этого не хватило. Белый свет по-прежнему озарял мостик, но на большее «Вере» недоставало сил, а корпускулярные лучи по-прежнему пытались добраться до Ее корпуса. В конце концов Она сдалась и перенаправила энергию на двигатели и защитные поля. Кормовые двигатели задрожали и запустились на тридцати процентах тяги — Каанг тут же набрала скорость и подкорректировала курс, — и вновь «Вера» развернула отражатели. Кир продолжала стрелять, но поля держали крепко. Белое сияние покинуло мостик. Призрачная фигура тоже исчезла.
Снова ничья.
В командном отсеке восстановилось обычное приглушенное освещение. Экран вывел во всплывшем окне последний разбор Ее действий, но ничего нового не открыл. То, что проникло на корабль — «проникло на корабль», вслух, громко и с яростью прочитал Фурд, — было электромагнитным сигналом, который обрел физическую форму. Считать его «Чарльз Мэнсон» не смог. Почти наверняка бесполезно, но звучно заявил Смитсон, это еще один пример того, насколько Ее знание ПМ-физики превосходит наше.
— И все?
— Разумеется, нет, — отрезал эмберрец. — Коммандер, Она по-прежнему хочет нам что-то сказать и ради этого поставила себя под удар. Она просто так не сдастся.
— И что же сделает?
— Ей не хватает энергии на передачу сигнала к нам на
— Поэтому Она найдет дополнительный источник энергии. И вы уже знаете, где «Вера» станет его искать, не так ли?
На удивление, Смитсон ничего не ответил.
— Вы всегда правы, — небрежно бросил Фурд и жестом приказал Тахлу перенаправить всю мощность корабля обратно на блокировку сигнала, — но не всегда вовремя. Тахл! Эта фигура вернется на мостик, и тогда вы…
Кратер в миделе вновь засверкал, но не холодным белым светом, а сиянием, чей цвет не имел названия и скрывался внутри нормального спектра. В той вселенной, откуда пришла «Вера», он вполне мог быть знакомым и повседневным, например, так могли выглядеть небо или трава. Здесь же для его описания находилось немало слов, но все они начинались с приставки «не».
В кратере произошел взрыв. От ударной волны «Веру» закрутило, на экране мелькнули неповрежденные днище, правый борт, верхняя поверхность корпуса, а потом, когда переворот завершился, снова левый, с зияющей в миделе пробоиной. Всплывающие окна заполонили экран, сообщая команде о том, что она и так ожидала увидеть. Кратер вырос на два процента, но сохранил форму, и в нем монотонно и неутомимо горел свет не имеющего названия оттенка.
Возможно, сейчас Она снова использовала всего лишь одну миллионную часть из того, что втянула в Себя — включая пять копий офицеров с «Чарльза Мэнсона», синтетиков «аутсайдера», части его корпуса и свои обломки, — но «Вера» все это поглотила и превратила в энергию, которая теперь питала отражатели, двигатели, но в основном пошла на проекцию из белого света. В этот раз сигнал растоптал всю защиту корабля и застыл на мостике прямо перед экипажем. Это была не копия из серебристо-серого материала, но настоящий человек, с естественным оттенком кожи. Он, моргая от света, заливающего отсек, посмотрел на каждого, и его дыхание так же клубами застывало в воздухе, как и у всех вокруг.
В центре мостика стоял Аарон Фурд, мальчик примерно тринадцати лет. Кареглазый, тихий, в приютской униформе, белой рубашке и темно-синих брюках. Ему было холодно.
Он взглянул на Фурда.
— Ты тот, кем я стал?
— А ты тот, из кого я вырос?
Аарон снова посмотрел на всех вокруг и остановился на Кир:
— Ты немного старовата для такой одежды, но тебе идет. Ты очень красивая.
Он опять повернулся к коммандеру и спросил:
— Кто эти люди?
— А разве тебе не рассказали, прежде чем сюда отправили?
— Нет.
— Они как я.
— Те, кто послал меня, они обитают на том корабле…
— Мы называем его «Верой». Или просто говорим Она.
— …кажется, тебя знают.
— Как они выглядят?
— Мне не позволили запомнить… А ты ничего о них не знаешь, так ведь?
— Нет.
— Позже узнаешь.
— Должен признать, — сказал Фурд, — что ты еще более убедителен, чем те существа в кратере. Но тебя все равно сделала Она.
— Что ты имеешь в виду? Какие существа? Я не понимаю, о чем ты.