Вера

Лав Джон Ф.

Коммандер старался не показывать страха или вины, выглядеть человеком, у которого есть важное дело где-то в другом месте. Он шел энергично (но на бег не срывался, это могло стать смертельным), а вокруг него все, что так долго держал Буссэ, все без исключения шло прахом. Из толпы слышались крики, призывающие к мести, и вполовину не столь горькие, как желание Фурда сдаться и понести наказание. Дроны снизились над «Чарльзом Мэнсоном» и развернули орудия в сторону шлюза. Солдаты вновь подняли автоматы, а Фурд продолжал идти.

Когда позади послышались первые выстрелы, он не напрягся, не обернулся; когда они не утихли, он предположил, и предположил верно, что люди

убили химер и, скорее всего, расстреливают коляску и тело возницы. С некоторым затруднением он приказал себе не думать о них, даже о паутине в окне, и продолжил идти. Не прибавил скорости, не сбавил темпа. Коридор за ним смыкался, военные словно старались заполнить вакуум, созданный его проходом. Фурд находился всего в нескольких шагах от корабля, но знал, что оцепление не выдержит, а затем он умрет так, как никогда не предполагал.

Впереди отступала его собственная команда. Медленно, аккуратно, не опуская оружия, они поднимались по трапу в главный шлюз. В первый раз коммандер взглянул на их лица, довольный тем, что узнаёт каждого. С неуместной и нелепой радостью отметил, что они не совершили элементарной ошибки: не стали выдвигаться вперед и пытаться прикрыть его, ведь это лишь ускорило бы неизбежное. Тахл к ним не присоединился, держал Буссэ, а Кир по-прежнему стояла в открытом шлюзе. Фурд старался не смотреть на них. Похоже, снова стало тихо, так как он услышал негромкий, но совершенно нелепый звук — жужжание своего коммуникатора. Фурд проигнорировал его — хотя и задумался о том, как бы сейчас выглядел, если бы ответил на звонок, — и продолжил идти. Осталось так мало.

Просчитав, что оцепление падет буквально в нескольких шагах от корабля, он все же надеялся, что этого не случится. В природе иронии крылось предательство, желание отвернуться от самой себя, и Фурд знал об этом, как будто уже стал шахранином. Конвой стал распадаться чуть позже, достаточно, чтобы поманить возможностью добраться до «аутсайдера». Но Фурд не слишком удивился, когда оказался всего в двух или трех шагах от трапа, почти рядом с Тахлом, а военные перестали сдерживать толпу, и позади раздался давно ожидаемый рев. Только тогда коммандер позволил себе взглянуть на Тахла. И ирония вновь совершила полный оборот.

Шахранин наклонился вперед и сказал Буссэ:

— Я очень сожалею, полковник.

Когда Фурд прошел мимо них и стал подыматься по трапу, Тахл пронзил когтями шею военного, поднял содрогающееся тело и швырнул его под ноги солдатам, бегущим за коммандером. От столь демонстративного и непристойного жеста они замерли, дав Тахлу и Фурду войти в шлюз, который тут же затянулся вслед за ними, но коммандер успел бросить последний взгляд назад. Медики из конвоя уже окружили полковника, подлетел, завывая сиреной, дрон скорой помощи, но было слишком поздно. Антидот мог подействовать только в течение нескольких секунд после попадания шахранского яда в кровь.

— Это было излишне, — тихо сказал Фурд Кир, направляясь по тесному главному коридору к мостику. — Я знаю, насколько хорошо вы обращаетесь с оружием. С любым оружием. Вы могли ранить его. В ваших действиях не было никакой надобности.

— Но Тахл… — начала Кир.

— То, что сделал Тахл, — ответил Фурд, не повышая голоса и не поворачивая головы, — было неизбежно. А то, что сделали вы, неоправданно.

Несколько мгновений спустя, хотя никто на «Чарльзе Мэнсоне» об этом не узнал, ирония вывернулась наизнанку в третий раз.

Тахл не хотел убивать Буссэ; он не использовал яд, лишь сделал вид, чтобы отвлечь внимание толпы. Он в последний

раз кинул жребий, а его когти пронзили плоть, не впрыснув токсина. Но Тахл не знал о больном сердце полковника. Неожиданная и быстрая атака шахранина вызвала обширный инфаркт, от которого Буссэ умер.

«Чарльз Мэнсон», чужой и неприступный, еще несколько минут стоял на девятой посадочной площадке одиноким, самодостаточным отрицанием всего вокруг. Потом тихо, не запрашивая разрешения у Блентпорта, включил магнитный двигатель и без всякого сопротивления поднялся в воздух. Набрав необходимую высоту, переключился на ионную тягу, покинул атмосферу Шахры и без всяких церемоний, не проходя процедуру идентификации, миновал серебряный строй оборонительного кордона. Примерно в то время, когда доктора поняли, что имеют дело не с ядом, а с сердечным приступом, флот сомкнул ряды за «аутсайдером»; словно проститутка, поправляющая одежду после ухода клиента.

Часть пятая

1

Фурд окинул взглядом мостик. Один за другим все замолчали.

— После этого, — он махнул рукой, указывая на еду, выставленную перед ними, — будут только пилюли и гиперконцентраты. Наша последняя нормальная трапеза до самого окончания миссии.

— И прежде чем миссия закончится, — сказал как всегда бестактный Смитсон, — один из нас предаст вас.

Он походил на гуманоидную смесь рептилии, моллюска и чего-то еще, не поддающегося классификации. Для неверующего нечеловека, который не слишком часто путешествовал по Содружеству, он очень хорошо знал человеческие культуры и религии. «Только пользуется своими знаниями исключительно для издевок», — подумал Фурд, равнодушно разглядывая подчиненного. Тот воззрился в ответ, как будто понимал, чем сейчас занята голова коммандера, что, впрочем, вполне могло оказаться правдой. Смитсон был высоким, серым и влажным, а его большие и умные глаза, казалось, видели все; теплые и золотые, словно моча.

Через несколько секунд Смитсон выпустил и быстро втянул вторичную конечность из нижней части тела, в его невербальном словаре это равнялось пожатию плечами. Фурд посчитал жест за примирительный.

Последняя трапеза началась без всяких церемоний и проходила в тишине. Разговаривали редко, вполголоса и на самые общие темы, звук был чуть громче звяканья приборов по тарелкам. Когда остальные закончили, Тахл еще ел, но все уже привыкли к тому, как он потребляет пищу, потому даже не обратили на него особого внимания: к тому же на тарелке шахранина лежало не живое мясо, а специальная заготовка, выращенная в культивационных чанах «аутсайдера», с искусственной нервной системой, включающей моторные рефлексы. Подавали ее, разогревая до температуры тела. Тахл всегда следил за тем, чтобы есть аккуратно и медленно, не думая, что перед ним лежит настоящая добыча.

Смитсон всегда справлялся с пищей быстрее всех. Он был экстремальным вегетарианцем и всем телом всасывал концентрированную овощную слизь, расщепляя ее на субатомном уровне столь же эффективно, как плотоядные вытягивали питательные вещества из мяса. Он даже ел, как хищник, быстро, агрессивно, вечно оглядываясь по сторонам.

Фурд настаивал, чтобы редкие трапезы на мостике команда проводила вместе, провоцируя людей на возражения. К его досаде, никаких жалоб не было, хотя столь либеральный жест раздражал Тахла и Смитсона: их обоих несколько беспокоили человеческие кулинарные привычки, хотя и по разным причинам, и они предпочли бы есть в одиночестве.