Вера

Лав Джон Ф.

— Чего ты там копаешься? — крикнул один из сержантов Буссэ.

— Эта штука не сообщает мне стартовых кодов.

Из скромных размеров группы, собравшейся около въезда на площадку, раздался еле слышный смех. Откровенно хохотать народ стал, когда сержант схватил громкоговоритель и потребовал, чтобы «водитель этого транспортного средства срочно вышел вперед». Веселье чуть поутихло, когда, быстро посовещавшись, отряд нашел человека, который знал, как обойти стартовые коды ракетных грузовиков, и он в свою очередь взобрался в кабину. Спустя минуту тягач взревел, громадина двинулась вперед, но тут же врезалась в маленького робота-сварщика, протащив его несколько футов по дороге, в коротком всплеске рефлекторной жизни тот принялся гладить бока грузовика в поисках зазоров

между пластинами обшивки. Люди стали хохотать пуще прежнего, смех подхватили те, кто столпился чуть ли не у самого корабля. «Умно, — подумал Фурд, — и совершенно неожиданно. Но слишком большой риск, да и недолго это продлится».

Фиаско продолжалось. Восемь из десяти машин конвоя рванули вперед и выстроились большим полукругом там, где кончалась подъездная дорога, не впуская внутрь никого, кроме коляски и оставшихся двух автомобилей. Наконец повозка, гремя колесами, вкатилась на девятую площадку, и в тот же момент полукруг сомкнулся, эскорт повторил маневр, который они проделали еще у внутренних ворот.

На въезде собралась совсем маленькая толпа; большинство людей находилось на самой площадке. Те, кто стоял поблизости, завидев коляску, а возможно, заметив Фурда или Тахла, ушли в сторону. Из машин конвоя тут же посыпались солдаты, отгоняя зевак еще дальше; пока военных было больше. Конвой, сохраняя построение, поехал в сторону «Чарльза Мэнсона», находившегося в центре. Бойцам пришлось маршировать следом. Сначала с шага они перешли на рысь, потом на медленный бег, а затем на форменный спринт. «Не пережми, — безмолвно молил Фурд Буссэ. — Нужно настоящее головотяпство, а не комедия».

Впрочем, бежать долго не пришлось. Примерно через пятьдесят метров конвой наткнулся еще на одну кучу оставленных машин, вокруг и среди которых сидели или стояли люди, ожидая, когда их выпроводят. Конвой остановился. Солдаты нагнали процессию, а так как им отдали приказ держать любопытных подальше, то они тут же всех разогнали. К сожалению, никто не спросил у собравшихся, нет ли среди них водителей брошенной техники. После спешного совещания было решено оттащить ее в сторону.

Разумеется, главным препятствием стал очередной тягач. Этот, правда, оказался меньше предыдущего, а его тормоза недолго сопротивлялись тяге двух двенадцатиколесников: он поддался совершенно неожиданно, покатился в сторону и врезался в пожарную машину. Та покачнулась, завалилась набок и взорвалась.

Затрезвонила сирена. Фурд смотрел на колонну черного маслянистого дыма, взбирающуюся в небо медленно и целеустремленно, словно она была сделана из кирпичей, которые прямо сейчас клали друг на друга невидимые строители. Коммандер начал думать, что Буссэ все-таки пережал. Но в автомобилях конвоя везли полную противопожарную экипировку, солдаты быстро окружили грузовик и за несколько секунд пеной потушили огонь. Дымный столб, неожиданно лишившись источника, еще какое-то время парил в воздухе, напоминая восклицательный знак без точки, а потом неторопливо исчез. Из толпы послышался смех, правда, уже не такой громкий: многие обратили внимание на скорость и точность, с какими бойцы разобрались с пожаром, так не походившие на неповоротливость, с которой они въехали на площадку.

Конвой двинулся вперед, за ним тянулась цепочка из отставших солдат, он напоминал недавно выпоротого шута, волочащего за собой мочевой пузырь свиньи, он, шатаясь, перебирался от одного фиаско к другому, прокладывал просеку из помятых, искореженных, обожженных и перевернутых машин. Он то пробивался сквозь толпу, то огибал ее, путь напоминал затейливый лабиринт диагоналей и завитков, он ехал с неуклюжей торжественностью, казалось, только растущей от насмешек, сыплющихся со всех сторон, но, чтобы ни случилось, с каждым маневром все ближе подбирался к «Чарльзу Мэнсону». Фурд несколько раз хотел позвонить Буссэ, поздравить, но не стал; эффективность задумки могла скоро выдохнуться, и, скорее всего, сейчас полковник упорно пытался вычислить, насколько далеко сможет их завести его план. И что делать, когда все планы рухнут.

Когда люди увидели,

что конвой приближается к «Чарльзу Мэнсону», они стали подходить от краев площадки к центру, где стоял корабль. Эскорту осталось до «аутсайдера» всего пятьдесят метров, но там уже собралось несколько сотен человек. Пока особой враждебности никто не выказывал, некоторые по-прежнему смеялись.

Конвой замер. Последовала небольшая пауза, а шесть дронов, парящих наверху, резко снизились, их крюки и манипуляторы висели в нескольких метрах от надфюзеляжного гаргрота корабля. Впечатление было такое, словно люди не сами шли к нему, а «Чарльз Мэнсон» притягивал их невидимыми нитями, как будто вытаскивал рыбу из воды. Впечатление осталось, даже когда хрупкая атмосфера, созданная Буссэ, начала развеиваться, и из толпы послышались раздраженные голоса.

Пока отряды полковника в последний раз изливались из машин конвоя, расчищая проход к «аутсайдеру», Фурд даже не взглянул на свой корабль. Он смотрел на тяжело вооруженные фигуры, мелькавшие перед окнами повозки, и понимал: в этот раз все иначе, так как напряжение было взаимным. Уже пошли отдельные стычки, но они быстро распространялись и грозили в ближайшие секунды вылиться в полномасштабный бунт. В пятидесяти метрах от корабля план Буссэ выдохся.

Кто-то несколько раз выстрелил в воздух, толпа отступила. Конвой тут же разорвал круг и двинулся вперед, к «Чарльзу Мэнсону», и в этот раз было заметно, насколько легко он избегает столкновений с людьми или машинами. Фурд указал военным место, где располагался шлюз, хотя снаружи оно ничем не выделялось на поверхности корабля.

«Аутсайдер», по сравнению с которым все на площадке казалось крохотным, из-за происходящего вокруг был практически незаметен; он не двигался и не издавал ни звука.

Солдаты быстро перестроились, затыкая промежутки между машинами конвоя, хотя им явно не давали такого приказа. Клацанье оружия, топот ботинок, пока бойцы занимали позиции, затихли спустя секунды после всплеска машинных двигателей и первых предупредительных выстрелов.

Военные больше не казались забавными. Меньше чем за полминуты, ничего не переворачивая и не поджигая, они заняли территорию, создав рукав между коляской и «Чарльзом Мэнсоном», пятидесятиметровую улицу с таким плотным оцеплением из техники и вооруженных людей по обе стороны, что толпа за ним практически скрылась из вида. И то ли по случайности, то ли в качестве финального жеста, засомневавшись в последние мгновения их оборонительной миссии, почти равное количество солдат держало под прицелом как людей снаружи, так и пространство внутри.

В обычной ситуации бездействие «Чарльза Мэнсона» выглядело бы угрожающим, но безмолвие и неподвижность корабля казались настолько глубокими, что словно шли изнутри, как будто сквозь его корпус проникла какая-то смертельная болезнь. «Аутсайдер» не делал ничего, а вокруг него разгорался бунт. Он не делал ничего, пока разворачивали рукав, а машины конвоя ринулись прямо к нему, и два автомобиля, возглавлявшие линии оцепления, замерли буквально за мгновение до столкновения с корпусом. Он не делал ничего, когда Буссэ первым выпрыгнул наружу и приказал взять под охрану место, где располагался вход в корабль. Фурд заметил, что туда направлено такое же количество стволов, сколько на толпу. Он связался с полковником.

— Вы не сказали мне о том, что будете прикрывать шлюз. Полагаю, это для вида.

— Взгляните на них, коммандер. Вид такое дело, двойственное.

Фурд закрыл коммуникатор, нахмурился, обдумывая слова Буссэ, и взглянул в переднее окно. Мускулы на шее и плечах возницы дрогнули — в этот раз он не стал пользоваться кнутом, только дернул поводья. Коляска пошла вперед. До самого конца шахранин управлял ею с безукоризненной точностью.

Экипаж катился вдоль линий оцепления, громко скрипя и громыхая в неожиданно наступившей тишине, с днища и колес падали куски грязи. Толпа судорожно заколыхалась, люди вытягивали шеи, изворачивались, лишь бы увидеть, что творится внутри охраняемой территории. Химеры ритмично и тяжело дышали, походя на мастурбирующих динозавров; для них путешествие закончилось.