Вера
Шрифт:
— Что? — выдавливаю из себя больным осипшим голосом. Рукой хватаюсь за голову, всё сильнее наваливается страшная боль и тошнота. — Кто вы?
— Ты кажется малясь попутала. Так я тебе сейчас всё разжую. Я ж добрый малый. Почему бы не пояснить. Слушай сюда, чикса, — резко меняет тон гопник с наигранно вежливого на хамский и злой. — Вопросы здесь задаю я. А ты отвечаешь. Уяснила?
Согласно киваю головой.
— Где твой муж?
Наконец широко раскрываю глаза, которые по ощущениям распухли и слепились в две огромные пельмени, чтобы разглядеть человека,
Передо мной типичный представитель гопоты. Сухой, жилистый, лысый. Сидит на корточках и противно перекатывает в желтых зубах спичку. Синий спортивный костюм дополняет общую картину. Мужчина закатывает олимпийку по локоть и снова обращается ко мне.
— Ты, овца, оглохла что ли?! Где твой муж?
— Я не знаю, не знаю, — начинаю судорожно тараторить.
— Что ты мне чешешь! Засветился твой фраерок в этом городе. А ты его покрываешь. Нехорошо дамочка, ой как нехорошо.
— Да, был. Но он сбежал. Вчера вечером его выпустили из участка, и он сбежал. Я не знаю куда. Честное слово! Зачем мне врать! Тем более я больше ему не жена. Мы развелись.
— Ша! Мне насрать, жена ты ему, не жена! Это ваша с ним канитель. Мне нужен Игорь! И ты мне его найдешь. А не захочешь по-хорошему, так я доберусь до твоих деток. Поняла?!
— Пожалуйста, только не сыновья! — из меня вырывается звериный вой. Пытаюсь кинуться в ноги преступнику, но не получается. Сил совсем нет, а веревки перевязаны надежно.
— Я же не переживу! Пожалуйста! Седлаю всё, что угодно! Только не моих мальчиков! Прошу!
— Просишь значит.
— Да, пожалуйста! Не трогайте их!
По мне проходится склизкий оценивающий взгляд. Гопник выплёвывает спичку и приближается к моему лицу. Изо рта чувствую знакомый зловонных запах Жигулевского, но я стоически терплю.
— Есть у меня одно предложение для тебя. Ты цыпа фигуристая, не чувырла. Поработаешь на меня лярвой. Отработаешь должок. А потом можешь валить куда хочешь.
— Сколько? Сколько денег вам надо? Я найду! Обещаю! Буду работать!
Злой ржач оглушает меня, отчего по коже разбегается ледяной мороз. Пытаюсь подняться с пола, но не получается. Верёвки не дают. Всё тело нещадно затекло. Мучает жажда, но понимаю, что бесполезно этих нелюдей просить о воде.
— Ты слышал, Косой? — обращается гопник к своему напарнику, которого я замечаю у дальней стены. Видимо вход сторожит. Он в противоположность моему собеседнику маленького роста и толстоват, — Работать она будет!
— Да, на двух работах, если надо, — пищу я.
— И на трёх за всю жизнь не нашелестишь такими бабками! Твой Игорёша проигрался у очень больших людей на очень крупное лавэ.
Страх сковывает всё моё тело. Как же теперь быть. Если меня сейчас отправят в сексуальное рабство, то обратной дороги не будет. Они не дадут мне выйти из игры. Я не настолько глупа. Кто будет воспитывать моих сыновей? И мои родители. Как они переживут мою потерю? А Михаил…
Я только узнала, что такое быть по-настоящему счастливой…
Почему так… За что?!
Одно дело, когда девочки сами идут в проституцию
Оглядываю сырой холодный подвал и с горечью осознаю, что не получится. Слишком маленькое помещение, а их здесь двое. Какими-то навыками боевых искусств я не обладаю. Если и начну сопротивляться, то они просто меня прибьют. А потом точно доберутся до моих сыновей. Эти не побрезгуют, отомстят.
Что же тогда делать? Может будет ещё шанс сбежать? Вряд ли. Накачают наркотиками и буду сама безотказно делать всё, что они попросят за очередную дозу.
Этот подвал похоже стал началом моей новой жизни. Внутри всё противиться, кричит, что это всё неправда, не по-настоящему. Ну не может такое со мной произойти. Это всего лишь плохой сон! Сейчас проснусь и всё пройдёт.
Но ничего не проходит. Как же это страшно. Хочется уснуть и умереть, лишь бы не пребывать в этому аду.
Постепенно сознание уплывает в спасительный целебный сон, голова перестаёт пульсировать. Я засыпаю с мыслью, что лучше бы мне вообще не просыпаться…
30.
Я снова бегу. Ноги еле волочатся, дыхание давно уже сбито и больше похоже на хрип. В боку кололо так, что казалось меня сейчас закрутит в непонятную загогулину. Но я продолжала бежать. Потому что если я остановлюсь, то тут же упаду и больше никогда не встану.
Не знаю сколько это продолжалось, но в какой-то момент всё изменилось. Изменила и картинка происходящего. Вместо холодной серости, меня окружил зеленый луг и яркое солнце. Я поднесла своё лицо к теплым лучам, улыбнулась. Неужели всё закончилось? Неужели мне больше не нужно ни от кого бегать, ни от кого прятаться. На глазах навернулись слёзы счастья, и я разрыдалась.
Вскоре услышала знакомый голос, он звал меня. И столько в нём было горечи и в то же время надежды. Я крутилась по сторонам в поисках источника звука. Но он постоянно ускользал от меня. Тогда я остановилась и закричала:
— Миша!
Да, это был его голос. Я узнаю его из тысячи. Не знаю, услышал ли он меня. Однако после этого Михаил перестал меня звать. А через некоторое время я почувствовала, что плыву, словно по облаку. И меня накрыло такое ощущения заботы, умиротворения, счастья и любви.
В глаза попадает яркий солнечный свет, начинаю морщиться и поворачиваюсь на бок. Воспоминания вереницей вторгаются в мои мысли. И я с паникой резко открываю глаза. Начинаю судорожно дышать, воздуха не хватает. Пытаюсь вдохнуть, но легкие и так забиты до отказа. Меня поглощает страх, животный ужас, что я сейчас задохнусь.
— Вер! Ты очнулась! — подбегает ко мне Михаил. Вижу только его. Перед глазами всё расплывается. — Медсестра! Врача срочно! Женщине плохо!
Через несколько секунд чувствую укол в ягодицу и вновь уплываю в спасительный сон. Миша! Похоже мои иллюзии обрели форму. Неужели он теперь каждую ночь меня будет преследовать. Так и сойти не долго с ума. Откуда он может появиться в сыром подъезде? Что за странные видения?