Веришь?
Шрифт:
– Хоть ты у меня, девочка, нормальная...
***
Оказалось, нет. Не особо-то и нормальная...
– Это не из-за тебя,- выдавила, наконец, Перси.
А потом, сжавшись в тугой комочек в кресле, призналась в том, о чём не рассказывала ещё никому:
– Мама тоже отрезала себе волосы. Там, за Барьером... Я спрашивала, зачем. Маленькой была... Она молчала. Это теперь я понимаю, что она не хотела быть красивой. И думала, что Рик убьёт её за это. Мы обе думали тогда, что он зверь... А он любил её любую. Всегда. Даже в самом конце... Смотрел на неё
– А ты?- шепнула Милли.- Зачем ты?..
Кора остановившимся взглядом вперилась куда-то в угол. Чуть дёрнула плечом:
– Не знаю. Может быть, я тоже не хотела быть красивой? А, может быть, не знала, как мне пережить сегодняшний вечер и ночь?..
И она рассказала о том, что произошло за последние дни. Где-то в середине рассказа, она уже рыдала, не таясь, а Миллисент, потянулась к бутылке.
– Ты же не пьёшь!- всхлипнула Перси.
Так и есть. Милли в рот не брала ничего спиртного. Никогда. Непонятно по каким причинам. И сегодня Кора думала, что это шутка, то, что она выставила бутылку с чем-то крепко алкогольным. Думала, что это такое себе демонстративное порицание ей за то, что она отрезала косу. Что-то вроде: довела!
Оказалось нет. Миллисент плеснула в стакан, не глядя. Выпила, словно не ощущала вкуса. И только тогда ответила, со смешком:
– А что делать-то? Резать уже нечего...
Шутка шуткой, а выглядела Милли не лучше самой Коры. И периодически прикладывалась к стакану. Перси закончила рассказ и уставилась на подругу: ругай!
Дипломированный психиатр, научный сотрудник, Миллисент Смит удивила её. На диво трезво и убеждённо сказала:
– Ты всё сделала правильно.
Рассмотрела изумление на лице подруги и пояснила:
– Я не буду соваться и пытаться оценивать то, как Хмарь к тебе относится. В конце концов, это только ваше личное дело. Но, что касается твоего поступка, то я его понимаю.
Снова отпила из стакана. Скривилась, но, похоже, не оттого, что пила, а от своих мыслей:
– Глан пытался "лечить" меня. Не по принципу "клин клином вышибают", но где-то около того. Сводил меня, с парнями и мужчинами, в которых был уверен, что они будут добрыми и терпеливыми со мной. Теми, кому я по-настоящему нравилась... И, что? Ничего из этого не вышло... Первых пару раз я попыталась ещё. Потому, что безоглядно доверяла Глану. Это потом я поняла, что всегда правым не может быть никто... А в первые пару раз я шла на свидание и пыталась вынести все эти поцелуи... Хорошо, что оба раза я успела уйти до того, как истерика накатывала. А то устроила бы беднягам стресс и комплекс на всю жизнь...
Милли невесело и немного пьяно рассмеялась. Отпила ещё и продолжила:
– Нельзя ломать себя, дорогая. Мы это всё, что у нас есть. И мы никому ничего в этом смысле не должны. Плохо? Не терпи. Не готова к чему-то? Не делай последний шаг...
Допила стакан. Плеснула туда снова. Перси дёрнулась было её останавливать, но не решилась. А Миллисент дошла, наконец, до главного, с её точки зрения:
– Ты ведь не готова к любого рода отношениям,
Хмыкнула и высказалась близко не профессионально:
– Это то, что позволило тебе не свихнуться там. А насчёт Хмаря... Тоже правильно, хоть он, наверняка, обижается на тебя сейчас... Пусть он живёт свою жизнь. Без оглядки на тебя. Без чувства вины и прочего. И тебя пусть не пытается втянуть в то, к чему ты не готова.
Посверлила Перси взглядом: поняла ли? Отпила ещё из стакана. Скривилась и высказалась, то ли о спиртном, то-ли о жизни, в целом:
– Какая всё-таки гадость! Особенно, когда сам выбираешь такое...
Милли заснула прямо на диване.
Так и застал картину маслом Томас Блайз, когда вернулся домой и пошёл на приглушённый свет в гостиной.
Дочь, зарёванная, с обкорнатыми волосами в каких-то жутких тряпках. Череп из стразов! Дичь!.. И психиатр, в отключке, на диване. Полупустая бутылка, стакан на столе и скомканные бумажные платочки, которые усеивают пол и диван, как чайки берег моря.
Перси, как увидела его, панически вякнула:
– Это не я!..
И тут же замолчала. Поняла, что подставляет свою подружку-мозгоправа, которая, по идее, должна быть для неё оплотом здравости, трезвости и адекватности.
Том не стал разбираться. Потрепал дочь по вихрастой голове и негромко сказал:
– Пошли, устроим пьяницу на ночь.
Перси выпучила свои красные, как у кролика, глаза:
– Ты что, папа! Она вообще не пьёт!
Папа хмыкнул:
– Бурбон, значит, испарился?
Перси скуксилась и снова заплакала:
– Это она из-за меня расстроилась...
Том повёл плечами. Опять шлялся непонятно где, когда нужен был дочери! Подхватил докторицу на руки и понёс наверх. Перси бежала впереди, открывала двери и расстилала постель.
А потом он взял на руки уже свою девочку, уселся на тот же самый диван, посреди бумажных платочков и укачивал дочку, пока она не уснула. Не первым, тревожным сном, а по-настоящему.
Ни о чём её не спросил. Не утешал. Сидел и думал, какая она ещё маленькая и хрупкая. И сколько уже всего натерпелась от жизни.
Как ни странно, подобные мысли приходили ему и по поводу милой Милли. Эта её бессильно откинутая во сне голова и беззащитная шея стояли перед глазами.
Глава 24.
– Студентка, Рэнсом, а вы за мной!
Вот так, наверное, и должен закончиться ужасный день! Когда декан косморазведчиков будет поджидать тебя со сложным, одновременно ехидным и настороженным выражением лица!
– А, может быть, и хорошо!- бодрилась Кора.
Во всяком случае, он вырвал её из лап парней и Крейга, которые куда-то там хотели утащить её. Наверное, для разборок. Или просто так, на посиделки. Кто их знает? Но то, что Хмарь тоже будет там, точно.