Veritas
Шрифт:
— Мне предложили взять тебя сонную. Разбудить таким… оригинальным образом.
Люция выругалась снова. И ещё пару раз.
— Это ещё не самое страшное, — «обрадовал» развеселившийся супружник. — Сын вожака и ещё парочка зверей вызвались наблюдать за выполнением супружеского долга. Они не стыдятся публичного проявления… г-м, страсти. Не видят в этом ничего такого.
— Как и многие террины, — хмуро добавила Люция. — У вас ни стыда, ни совести. Не забывай, какие оргии устраивала в нашем замке королева Сильвия чуть ли не в бальном зале. Как какое-то театральное
Далеон ухмыльнулся и небрежно пожал плечам.
— Что поделать — мы большие ценители удовольствий и красоты. В нас много... — он замялся подбирая слово, — дикого, звериного, инстинктивного. Как бы мы не притворялись людьми, не игрались в цивилизацию, не отделялись от звероморфов — мы гораздо ближе к животным. А животные не стесняются ни наготы, ни секса при зрителях.
Люция скривилась, а он насмешливо сощурился.
— Посмотреть мы тоже любим. А ты разве нет?
Щёки девушки вспыхнули.
— Нет.
— Врёшь.
— Имею право, я не Ванитас.
Она хотела уколоть его, но король рассмеялся. Таким красивым, игриво-ласкающим, как перышко, смехом. Спина покрылась мурашками и далеко не от холода.
Жар обжигал лицо, дыхание стало глубоким и прерывистым, бинты стягивали грудь, мешали нормально вдохнуть. Голова слега кружилась.
«Какого Тырха?», — мелькнула мысль, но её смыло приливной волной жара. Люц втянула носом воздух и захлебнулась в аромате жасмина, ночи, меха и дождя, исходивших, казалось, от Далеона, но он стоял слишком далеко, чтобы это оказалось правдой.
Она сходит с ума? Или это сказывается потеря крови и непривычный состав зелья? Что же туда лекарь добавил?
Люция прикрыла веки, чтобы сосредоточиться, угомонить разбушевавшийся пульс, и произнесла:
— Я не вижу развесёлую толпу зрителей. Значит, ты их отвадил?
— Отвадил, — довольно подтвердил король. Ноздри его слега раздувались, точно он принюхивался, неосознанно. — Сказал, что когда ты проснёшься — застесняешься и разозлишься. И всё равно всех прогонишь. Только уже с тумаками и криками.
— Ты хорошо меня выучил, — заметила с удивлением.
— Было время.
Он снова посмотрел на неё в упор. Из облика исчезла вся притворная весёлость: спина напряглась, как перед броском, взгляд наполнила тяжесть и… голод.
— Что ты выпила? — хрипло, и будто с усилием, спросил король. Грудь его раздувалась, ноздри трепетали, рот приоткрылся, показав кончики клыков, нижних и верхних. Где-то в горле зарождался рокот.
Люц заёрзала бёдрами по столу. Её нервировал опасно красивый и угрожающий вид Далеона, но ещё больше волновал его пылкий, чисто мужской взор. Он обладал знанием того, что сейчас случиться с ними; что происходит между мужчиной и женщиной под покровом ночи в уединении в спальне; и предвещал ей муки. Да совсем не те, что испытывает смертник на дыбе.
От него что-то внутри сладостно сводило.
— Лекарство, — хрипнула Люц, скрещивая ноги, и приподняла пустую глиняную кружку. — Я выпила лекарство Каира. Как ты мне сказал.
Не сводя с неё глаз, словно просто
— Духи Предков! — тихо, бессвязно простонал он. Втянул приоткрытым ртом воздух, как собака, словно пробовал его на вкус. Захлопнул, точно опомнился, вцепился пальцами в предплечья, замотал головой и разразился бранью.
— Что такое? — свела брови Люция. Попыталась коснуться плеча юноши, но тот отшатнулся, как от пугала. Осмысленность уходила из его распахнутых глаз. — Ты пугаешь меня, Далеон. Скажи, в чем дело?
— Не так я представлял нашу первую ночь, — пробормотал он, словно не заметив вопроса.
— Далеон! — от тревоги разозлилась десница. — Да что не так?!
Он перестал бессвязно бормотать и посмотрел на неё. Во взоре застыла жалость и безумная потребность. Жажда.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил довольно спокойно, однако не переставал всматриваться в неё, следить за каждым мимолётным жестом, движением горла, взмахом ресниц.
Она и сама поймала себя на мысли, что разглядывает каплю пота, скользящую по его крепкой шее на впадинку ключиц, и у неё пересыхают губы. Тяжело сглотнула.
— Нормально, — ответила каким-то чужим, слишком низким и с придыханием голосом. — Жарко только. Возможно, у меня температура. Из-за раны. Или зелья. Это нормально. Нормально…
— Кого ты пытаешься убедить? — невесело хмыкнул Далеон.
Люц облизнулась и подвила, внезапно охватившую её дрожь. Навались руками на стол. Раны кольнули, как далёкое эхо, — зелье подействовало.
— Всё плохо. Ты прав. И ты заешь почему, — она не спрашивала, посмотрела на него пытливо. — У меня аллергия на лекарство? Или это побочный эффект?
Слова давались трудно, дыхание перехватывало, в венах кипела лава, пот струился меж лопаток, марая битны, выступил над губой, зрение мутилось. Внутренности сводило судорогой от неясной потребности.
— Что со мной? — испугалась Люция.
— Ты выпила не лекарство, — осторожно произнёс юноша, разглядывая её с головы до ног с жадностью. Неприкрытой. Пугающей.
— Что же? — тихо сипнула и бессильно соскользнула на локти. Далеон навис над ней хищной птицей. Во взоре нетерпение, почти безумие, но кулаки прижаты к бедрам, дрожат. Он сдерживается. Как может, из последних сил.
Сердце Люц затрепетало.
— Снадобье для… мужской силы, — на грани слышимости ответил король. — Каир оставил его для меня на случай… с Баст.
Дыхание перехватило то ли от ужаса, то ли от новой волны жара и колких мурашек, пробежавших вверх по позвоночнику.
Люция упала на спину и захныкала, заелозила по столу, без слов умоляя прекратить это. Тело ломало от внутренней пустоты и жажды заполнить её хоть чем-нибудь. Потушить пожар между бёдер. И она знала, кто может ей помочь. Смотрела на него, одичавшего от страсти, ужаса и восторга, снизу вверх и ощущала, как горячие капли вытекают на брюки.