Верити значит истина
Шрифт:
Кто-то постучал.
— Оставайся здесь, — говорит он.
Я немного расслабляюсь, утешенная мыслью о том, что кто-то услышит мой крик, если что-то случится. Сейчас я сосредоточена на крови, пока не буду уверена, что всё вытерла с шеи и груди. Следом я осмотрела свои волосы, поворачивая голову слева направо, но обнаружила только незакрашенные тёмные корни.
— Вот, — говорит он, перебирая последнюю пуговицу на своей свежей, белой рубашке.
— Возьми.
Он уже снял пиджак, который теперь висит на ручке двери. Расстёгивает рубашку, под которой виднеется
Я выжимаю блузку и понимаю, что её уже не спасти, поэтому бросаю её в мусорную корзину. Затем, я отключаю воду и смотрю на своё отражение. Пара усталых, пустых глаз взирают на меня. Они поменяли цвет с зеленовато-карего до тёмно- коричневого от того увиденного ужаса. Я потираю щёки ладонями для того, чтобы
придать им цвет, но это бесполезно. Я выгляжу подобно смерти. Я прислоняюсь к стене и отворачиваюсь от зеркала. Мужчина сжимает галстук, кладёт в карман пиджака и некоторое время рассматривает меня.
— Я никак не могу понять, вы сейчас спокойны или потрясены. Я не в состоянии шока, но и не спокойна.
— Я не уверена, — признаю я. — А с вами всё хорошо?
— Я в порядке, — отвечает он. — К сожалению, я видел похуже этого.
Я наклоняю голову, пытаясь проанализировать его загадочный ответ. Он отводит взгляд, и это заставляет меня ещё пристальней смотреть на него, задаваясь вопросом, что он мог увидеть хуже, чем череп под колесом фургона. Возможно, он житель Нью-Йорка или работает в больнице. У него вид осведомлённого человека, который часто помогает людям и отвечает за них.
— Вы врач?
Он качает головой.
— Я специалист по недвижимости. Раньше им был, во всяком случае.
Он делает шаг вперёд, дотрагивается до моего плеча, убирает что-то на моей рубашке, точнее его. Когда он опускает руку, его внимание привлекло моё лицо на несколько секунд перед тем, как сделать шаг назад.
Он привлекательный мужчина, но в нём есть что-то, что заставляет меня думать, что он хотел бы, чтобы это было не так. Как будто его внешность могла вызывать в нём смущение. Часть его, которую он не хочет, чтобы кто-то заметил. Он стремится быть невидимым в этом городе. Как я.
Большинство людей приезжают в Нью-Йорк для того, чтобы стать известными, а остальные — спрятаться.
— Как вас зовут? — спрашивает он.
— Лоуэн.
Наступает пауза, после того, как я сказала своё имя, но это было всего лишь пару секунд.
— Джереми, — говорит он.
Он подходит к умывальнику, снова включает воду и начинает мыть руки. Я продолжаю наблюдать за ним, не в состоянии приглушить моё любопытство. Что он имел в виду, когда сказал, что видел и похуже случаи, чем этот, свидетелем которого мы стали? Он произнёс,
— Что произошло с вами? — спрашиваю его. Он смотрит на меня в зеркало.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы сказали, что видели и похуже вещи. Что вы видели?
Он выключает воду, вытирает руки и затем поворачивается ко мне.
— Вы действительно хотите это знать? Я киваю.
Он выбрасывает салфетки в мусорную корзину, засовывает руки в карманы и становится ещё более печальным. Он смотрит мне в глаза, но между ним и этим моментом чувствуется пропасть.
— Пять месяцев назад я вытащил из озера тело моей восьмилетней дочери.
Я втягиваю воздух и дотрагиваюсь рукой до горла. В выражении его лица не было ничего мрачного. Это было отчаяние.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Сожалею о вашей дочери. Простите за моё любопытство.
— А что насчёт вас? — спрашивает он. Облокачиваясь на тумбу с таким видом, будто готов к этому разговору. Разговор, которого он ждал. Кажется, что кто-то придёт и заберёт его боль. Ты надеешься на это, когда испытываешь худшее из худших. Ты ищешь таких
как ты… людей, которым намного хуже, чем тебе, и используешь их, чтобы заставить чувствовать себя лучше по отношению к тем ужасным вещам, которые произошли с тобой.
Я сглатываю перед тем, как заговорить о моей трагедии, которая никогда не сравнится сего. Я думаю о самой последней, стыдясь говорить об этом вслух, потому что она ничтожна по сравнению сего.
— Моя мама умерла на прошлой неделе.
Он не реагирует на моё горе, так, как я на его. Не проявляет никаких эмоций, и я задаюсь вопросом, не потому ли, что он надеялся, что моя хуже. Однако, это не так. Он выиграл.
— Как она умерла?
— Рак. Я за ней ухаживала несколько лет, когда она жила у меня.
Он первый человек, которому я рассказала об этом. Чувствую, как пульсирует моё запястье, поэтому я притрагиваюсь другой рукой к нему.
— Сегодня первый раз, как я вышла на улицу за последние недели.
Мы наблюдали долгое время друг за другом. Хочу сказать ещё что-то, но я никогда не участвовала в таком сложном разговоре со странным незнакомцем. Я вроде бы как хочу, чтобы это закончилось, потому что куда вообще ведёт эта беседа?
Это не так. Это просто прекращается.
Он снова смотрит в зеркало, поправляя выбившуюся прядь тёмных волос.
— У меня сегодня встреча и мне нужно идти. Вы уверены, что с вами всё в порядке?
— Он опять поглядывает на меня через отражение в зеркале.
— Да. Хорошо.
— Хорошо? — он поворачивается, повторяя слово, как вопрос, будто «быть в порядке» не обнадёживает его, как если бы я сказала, что со мной всё «нормально».
— Я буду в порядке. — Повторяю я. — Спасибо за помощь.
Я хочу, чтобы он улыбнулся, но это не соответствует тому моменту. Мне любопытно, как он выглядит, когда он улыбается. Вместо этого, он пожимает плечами и говорит: