Верная возможность
Шрифт:
Леночка насмешливо фыркнула. На меня эти воспоминания вкупе с ее фырканьем подействовали угнетающе, и я, решив отвлечься, вновь перевел свой взгляд на календарь. Трусики на красотке к этому времени уже успели чуть опуститься - так мне по крайней мере показалось. Я принялся высчитывать, успеет ли она, действуя такими темпами, снять их, если не полностью, то хотя бы в достаточно удовлетворяющей меня степени, до конца месяца, или же кульминационный момент наступит лишь в июле, когда безжалостный шеф уже перелистнет календарь.
– ...И
Я вздохнул. В отличие от имени Керим-оглы фамилия Платонова мне абсолютно ничего не говорила, хотя ее-то шеф как раз произнес без бумажки. Пришлось спросить.
– А кто такой этот Платонов?
Со стороны Ерохиной опять послышалось фырканье. Главный же посмотрел на меня так, будто бы я поинтересовался у него, кто такой Поддубный - Иван или Андрей, - неважно.
– Ну ты даешь! А еще репортер светской хроники! Где ты был последние две недели? Весь город только об этом и говорит! К нам приезжает известный певец, ярчайшая звезда, секс-идол молодежи, особенно женской ее половины сам Андрей Платонов, - в голосе шефа прозвучала нескрываемая ирония.
– Секс-идол молодежи?
– удивился я.
– Он что - круче меня?!
На этот раз фырканье напоминало звуки, издаваемые довольной свиньей при купании в луже грязи размером с ту, что располагалась по соседству с моим домом.
Я перевел взгляд на всеобщую любимицу. Она в это время как раз рассматривала меня. Ее каштановые волосы были чуть растрепаны, на губах играла улыбка, а в карих глазах поблескивали озорные искорки. У меня возникло подозрение, что это отблески льдины, засевшей внутри, но вроде бы начинавшей подтаивать.
– Наверное, мама плохо воспитывала вас в детстве, - добродушно обратился я к Леночке.
– Вероятно, она забыла вам сказать, что девочке в период полового созревания надлежит сдерживать свои эмоции, особенно в присутствии большого количества мужчин...
– И особенно секс-идолов, - вставил Валерка Потайчук, невысокий длинноволосый шатен, ведавший криминальной хроникой.
– ...А вообще, - продолжил я, не обратив на его тираду никакого внимания, - это даже хорошо, что вы начали издавать звуки, хотя бы пока и нечленораздельные, но бесспорно говорящие о том, что вы становитесь неравнодушной к некоторым проявлениям человеческой жизни, в частности, к интимным ее сторонам...
– Хватит!
– шеф стукнул кулаком по столу.
– Выяснение отношений производите в нерабочее время, а сейчас все свободны, точнее - заняты, - с этими словами он уткнулся носом в какие-то листки, давая понять, что совещание закончилось.
Сидевшие по обе стороны стола стали подниматься и потихоньку вытягиваться в коридор. Я тоже встал, но в голову мне пришла одна мысль, и я решил немного подзадержаться.
– Ну, - оторвал Поддубный голову от бумаг, когда мы остались одни.
– Платонов, конечно, согласия на интервью
Я достаточно хорошо знал этот тип молодых наглецов, возомнивших себя героями масс. Заносчивые мальчики, либо глупые и совершенно не сознающие, что являются всего лишь калифами на час, либо, наоборот, отлично это понимающие и спешащие состричь купоны со своей популярности.
– Его популярность на самом деле достаточно велика, - заметил шеф. Ты, конечно, тоже его слыхал, только не запомнил. Он поет это, как там его, - он щелкнул пальцами, - "Я - герой, я - мужик, я - самец, я российского секса отец".
– М-да, - промычал я. Такие заявочки не предвещали легкой добычи в плане интервью.
– Пропуска у секретаря, поедешь с Тихоновым, - заключил Поддубный. Интервью вари, чем круче - тем лучше.
Тихонов был лучшим фотографом нашего издания. Но мне он в данном случае совершенно не подходил, поскольку сегодня я собирался заставить секс-идола российской молодежи малость поработать и на меня.
– Андрей Васильевич, а можно я сам фотографа подберу, - обратился я к Поддубному.
– А чем тебе Василий не подходит?
– удивился тот.
– Ну тут нужен человек специфический, с некоторыми особенностями телосложения и характера, - заюлил я.
Главный пожал плечами.
– Делай как хочешь. Лишь бы интервью было.
Я изобразил на лице благодарную улыбку и направился к двери.
– Да, - остановил меня Поддубный, - сейчас поедешь к...
– он опять стал искать бумажку.
– Керим-оглы, - с готовностью подсказал я.
– Да, оглы, - согласился шеф.
– Так вот там, чтобы никаких выходок. Нормальное деловое интервью, с благодарностями и пожатием рук позитивчик, так сказать.
– Обижаете, - развел я руками.
– Все и сам понимаю.
Выйдя из кабинета главного редактора, я скорчил гримасу, которая должна была показать всем окружающим переполнявшее меня отвращение к предстоящей рутинной работе по выдаиванию турецкого паши местного значения.
Первым, вернее, первой из окружающих ее увидела машинистка Катенька миленькая брюнетка с пышными формами.
– Алеша, что с тобой, зуб болит?
– она с участием заглянула мне в лицо.
– Нет, - прохрипел я, - аппендицит. Острый. Срочно надо вниз. Мне одному не дойти.
– Ой, - всполошилась она.
– Пошли, я тебе помогу. Обопрись на меня.
Я охотно выполнил ее просьбу. Моя рука скользнула к ней талию и оперлась о бедро, крепко захватив при этом пальцами его мягкую заднюю часть.
– Выше не могу, - простонал я со страдальческой миной, - рука почти не действует.
В этот момент из одного из кабинетов в коридор вышла Леночка Ерохина. Увидев меня, согнувшегося пополам, с перекошенной рожей и рукой на катенькиной, гм... талии, она не удержалась и снова фыркнула.