Верная возможность
Шрифт:
Поток слов, понесшийся из рации, явно был сродни моим высказываниям, но, судя по интонации, заключал в себе описание гораздо более активных и значительно более неприличных действий. Дабы прекратить это безобразие, я включил в кабине свет и попытался рассмотреть саму рацию. Она оказалась закрепленной на потолке прямо перед ветровым стеклом. На ней располагалась уйма всяких кнопок, в том числе одна с надписью "Line". Ее-то я и нажал.
Турецкие ругательства, посылаемые, судя по всему, из аэропорта, тут же прекратились и в коробочке послышался непрерывный гудок. Я повеселел и кнопками рации
Во мне теплилась надежда на то, что приемопередатчик подключен все-таки к нашему городскому телефону, а не к сети, скажем, города Анкары, и что я таким образом не попаду в публичный, например, дом, ибо одной-единственной моей фразы, которую там поймут, будет явно недостаточно. О том, что она вообще может быть воспринята как оскорбление сексуальных традиций ислама и моральных устоев шариата, я старался не думать совсем.
– Але, - донеслось из трубки. Язык пока что был непонятен, но голос явно мужской.
– Кутельнга ским, а?
– осторожно предложил я на всякий случай своему собеседнику.
– Это ты, паяц?
– раздался в ответ знакомый баритон Поддубного.
– Я, я!
– радостно согласился я. Ну как это только все в редакции меня ухитряются так быстро распознавать, а?
– Я тут катаюсь по городу, дай думаю позвоню, спрошу как здоровье, как на работе дела.
– М-да?
– задумчиво промычал главный.
– А мы вот тут на казарменном положении - завтрашний выпуск готовим. А что там за заваруха в гостинице, не в курсе? Потайчук с Тихоновым уже туда полетели, хотя там, конечно, Леночка, - его голос поплыл, - но, думаю, ей одной не справиться.
– Не справиться, - подтвердил я.
– Там вот какое дело. Арабские террористы под руководством главного инженера Фаталиева и начальника стройки Керим-оглы слямзили с "потаскухи" ядерную боеголовку и привезли туда, чтобы на самолете перебросить к себе. Но кто-то на них напал, потравил газом и боеголовку умыкнул. Вот, собственно говоря, и все ничего такого особенного.
На другом конце провода молчали секунд десять.
– Гм... Ты знаешь, я верю, - наконец прохрипел Андрей Васильевич. То есть вообще-то я не верю, но я надеюсь, что я могу тебе доверять, и что ты не до конца растратил остатки своего разума и совести и не врешь, хотя по первому впечатлению, что у меня создалось...
– он запнулся.
– Не суть... К тому же Леночка уже звонила и передала эту твою...
– он снова запнулся, - ...историю. А ты-то там с какого боку оказался?
– Долго рассказывать, - я свернул с проспекта Победы в боковую улицу и затормозил.
– Я искал зама директора "потаскухи" Борисова, а наткнулся на все это. Мне, кстати, нужен номер его домашнего телефона и адрес. Не поищете?
– Поищу, - буркнул Поддубный.
– А зачем?
– Он, по моему мнению, как-то связан с убийством Платонова, объяснил я.
– У них у всех одинаковые зажигалки. Я тут его сегодня утром встретил... С бабой...
– С бабой это ты завсегда, - хмуро проговорил редактор.
– Слушай, он продиктовал телефон и адрес, которые я и записал в блокнот, пристегнутый к приборному щитку.
– Спасибо, - поблагодарил я, закончив записывать.
– Не оправдывайся, - мрачно усмехнулся шеф.
– И заканчивай это дело, мой тебе совет. Ты и так накуролесил лет на пятнадцать тюрьмы. Кончай и сдавайся - я думаю, что Платонова на тебя теперь не повесят. А вот остальное...
Вместо ответа я нажал красную кнопку на рации. Ее лампочка погасла. Буду я еще всякие глупые советы от кого ни попадя выслушивать!
Трубку у Борисова никто не брал. Тем не менее я решил проверить обстановку лично. Подъехав к дому заместителя генерального, я, прихватив автомат, вылез из кабины и поднялся на нужный мне этаж.
Позвонив, я приложил ухо к двери. В квартире царила мертвая тишина. Я позвонил еще. В этот момент зашевелился глазок соседней двери. Я попытался спрятать оружие за спину, чтобы его не было видно.
– Э-э-э, простите, - громко прокричал я.
– Я с завода, дежурный. У нас там авария, Льва Алексеевича требуют срочно. Что-то никак не дозвониться до него даже.
– На даче они, на даче, - донесся глухой голос.
– Вся семья там, еще днем уехали, и он собирался после работы прямо туда. А что за авария?
– в голосе появились любопытствующие интонации.
– Да трубу шестого цеха прорвало, - махнул я рукой.
– Там такое дерьмо льется!
– Понятно...
– протянул сосед.
– На даче он, на даче.
– А дача-то где?
– поинтересовался я.
– А, не знаю, где-то в Сарамышевке. На заводе же должны знать.
– Да я-то не знаю, а мне сейчас ехать, - разочарованно ответил я. Ну да ладно, поеду узнавать, спасибо за информацию, - я зашагал вниз, старательно пряча при этом автомат.
Усевшись в машину, я завел мотор и отъехал на пару кварталов, дабы милиция, которую мог вызвать любопытный сосед, если он обратил внимание на мое несколько необычное транспортное средство, искала меня подольше. Впрочем, я сомневался, что сейчас вообще кто-нибудь приедет на вызов - все силы несомненно были стянуты к отелю.
Последняя ниточка оборвалась. Где искать Борисова сейчас - звонить Поддубному и узнавать адрес дачи? А там ли он на самом деле? На всякий случай я все-таки позвонил, но нужной информации в редакции не оказалось. Андрей Васильевич, конечно, пообещал все выяснить, но предупредил, что раньше чем через час это вряд ли удастся сделать.
Часы показывали одиннадцать. Я вздохнул и решил попытать счастья еще в одном месте. Там я уже был, но по ряду причин был вынужден покинуть его досрочно. Место то называлось вокзал.
Остановившись на привокзальной площади, я натянул на голову турецкую шапочку с эмблемой фирмы, лежавшую в кабине, завернул автомат в пиджак и, закрыв свой "MAN", направился к месту назначения.
Войдя внутрь здания вокзала, я сразу же прошел в камеру хранения. На этот раз там толпился народ, набежавший с только что прибывшего из Петербурга поезда, и мне пришлось некоторое время переждать, стоя в сторонке.
Наконец, в камере остались только приемщик - другой, не тот, что был днем, и два милиционера - охрану после моего визита, по-видимому, решили усилить. Ни один из них не был моим знакомым Сеней.