Верная возможность

Рощин Сергей

Перед этим спуском я набрал в легкие побольше воздуха, после чего скатился вниз с максимально возможной скоростью. Несколько секунд после этого ушло у меня на то, чтобы открыть дверь. Затем, по-прежнему не возобновляя дыхания, я направился к ближайшему трупу в зеленой форме, лежавшему почти рядом с дверью. Только подобрав и натянув на себя валявшийся рядом с ним противогаз, я позволил себе новый вдох.

Переведя дух, я осмотрелся. В гараже на первый взгляд ничего не изменилось. Конфисковав у мертвого бандита также его короткоствольный автомат с глушителем, я поискал глазами фургон. Но его нигде не было

видно.

До меня стал доходить смысл происшедшего. Ну конечно, газовая атака была устроена совсем не в честь сдачи гостиницы. Просто кто-то хотел захватить боеголовку. И ему, этому "кому-то", судя по всему, затея его удалась. По всей вероятности и выстрелы по фургону во время моей поездки тоже были делом рук этого "кого-то".

Сняв автомат с предохранителя, я испуганно огляделся. Но вокруг все было спокойно. Непрошеные гости, по-видимому, просто забрали фургон и быстренько укатили восвояси. Я решил, что настала самая пора убираться и мне, и быстрым шагом направился к выезду из гаража, по-прежнему сжимая в руках "калашников".

По пути взгляд мой упал на тело лежавшего вниз лицом полковника Хмелько. Я пнул его ногой, и мне вдруг показалось, что в ответ послышался слабый стон. Я остановился и перевернул предателя великого славянского братства на спину. Он по-прежнему был в противогазе. Чья-то автоматная очередь перебила ему ноги, но он был жив.

– Привет, пан полковник, - обрадовался я неожиданной встрече и стащил с него противогаз. Хмелько шумно задышал и принялся что-то шептать. Я глядел на него примерно минуту, после чего снял и свою маску. Воздух в гараже оказался свежим и чистым, - вентиляцию турки, по всей вероятности, отгрохали все-таки на совесть. А может, просто газ был быстрорассеивающимся.

– Ну вот, а теперь немного поговорим, - удовлетворенно заявил я. Как дела, господин специалист по ракетным двигателям? Как самочувствие? Впрочем, это меня интересует мало. Ответьте-ка мне вот на какой вопрос: что все-таки было в контейнере, а? Ядерная боеголовка, так?

Хмелько в ответ слабо кивнул.

– Ясно, - протянул я.
– И вы решили загнать ее арабским террористам. Как вы с ними познакомились? Наверное, господин Керим-оглы имел определенные достижения в строительстве гостиниц также и на Украине, верно?

Полковник опять только кивнул, глядя на меня с непонятной пока что мольбой.

– Что же, должен вас огорчить, - я поджал губы.
– Данная стройка оказалась для него последней. Но все равно качественной! А не ответите ли вы мне тогда: а с какой стороны прилепился тут господин Фаталиев?

– Родственники...
– пробормотал полковник.
– Азербайджан... Иран... Ирак... Да везде они... Господи, да помогите мне, я же загнусь...

– Ну конечно, - успокоил его я.
– Значит он понадобился, когда стало известно, что боеголовки привезут сюда. Удобным местом "потаскуха" для вас оказалась, да? В задачу Фаталиева, конечно, входило упереть одну из них и под охраной привезти сюда, после чего она оказалась бы засунутой в какую-нибудь бетономешалку и в таком виде отправилась бы на турецком самолете в одну из арабских стран, так? И вы все вместе с ней, очевидно.

А организовал все это, вне всякого сомнения, господин Керим-оглы, переведясь тем временем с Украины сюда, и привезя под видом рабочих роту

террористов? И что же, вся его фирма связана с арабами, или только он? Скорее первое, поскольку получить контракт на как раз удачно подвернувшуюся в этом городе достройку отеля сам он не смог бы. Значит, ниточки от него тянутся наверх... Кстати, а сколько лично вам-то за все это заплатили?
– прервал я свои размышления вслух.

– Много, и вы получите половину, - прохрипел полковник.
– Деньги в швейцарском банке. Только заберите меня отсюда поскорее, ради Бога!

– Да-да, немедленно!
– воскликнул я.
– Еще только один вопрос: а где же боеголовка сейчас?

Хмелько посмотрел на меня взглядом пьяного лося. Я развел руками.

– Нет ее - увезли!

– Я ничего не видел, - хрипло выкрикнул он.
– Я только сейчас очнулся! Я не видел, кто в меня стрелял. Это - правда! Я вообще не знаю, кто на нас напал!

– Охотно верю, - я поднялся и продолжил свой путь к выходу из гаража.

– А как же я?
– простонал полковник. Я не оборачивался.
– Помогите вы же обещали. Мы же братья-славяне, в конце-то концов.

– Первый раз слышу, - усмехнулся я.
– К тому же у меня дедушка по материнской линии был еврей. Самый что ни на есть пархатый.

У выезда из гаража стояло несколько спецавтомобилей, готовых к отправке своим ходом в аэропорт, и потому, поразмыслив, я решил не эксплуатировать свои натруженные ноги. Выбрав небольшую машину для перевозки раствора, я выкинул из нее тело шофера и отправился в путь.

Вынырнув на поверхность, я повернул на пустырь, предназначенный под парк. Мне очень не хотелось встречаться с милицейскими автомобилями, чье уже близкое присутствие выдавали громкие завывания сирен.

Хорошенько потрясшись по ухабам, мой "MAN" выбрался на оживленную автостраду, ведущую вдоль набережной. Особого опыта вождения грузовиков у меня не было, поэтому я старался ехать помедленнее и кроме того, чтобы успокоиться, закурил сигарету, взятую из валявшейся в кабине пачки "Кэмела".

Добравшись до развязки под мостом, я повернул и въехал на него. Отсюда сверху прекрасно было видно огромное количество милицейских автомобилей, заполонивших все пространство перед отелем и весело переливающихся разноцветными огнями своих мигалок. Мне оставалось только порадоваться за Леночку.

В этот момент я заметил свалившуюся откуда-то сверху и болтающуюся теперь перед самым моим носом черную коробочку на витой веревочке. Присмотревшись, я обнаружил, что это микрофон с кнопкой. К чему он был присоединен, пока оставалось, однако, загадкой.

Чтобы разрешить ее, я взял его в руку, нажал кнопку и произнес очень короткое и очень неприличное слово. После непродолжительной паузы из коробочки донеслась какая-то фраза на турецком.

– А, кутельнга ским!
– отозвался я, произнеся единственную фразу на таджикском языке, которую сумел изучить в армии. Ее смысл не очень сильно разнился с произнесенным мною ранее на родном наречии понятием, хотя и обозначал действие, правда, извращенное. А поскольку всякое действие, как учили меня великий Ньютон, школьный учитель физики и одна горячая подруга (причем последняя исключительно на голой практике), рождает противодействие, то ответ не заставил себя долго ждать.