Вернейские грачи

Кальма Н.

Жюжю исподлобья глядит на Витамин, на Ксавье. Это Ксавье пожаловался «старейшинам», что Жюжю болтун. Он слышал, как Жюжю сказал о припеве. Что ж, в конце концов ведь это сам Жюжю сочинил песню, имел он право говорить или нет? Вон и Лисси Бойм пришла с Клэр. Что-то она скажет?

Я лежу,

на тебя гляжу, Мой синий, усатый жук…

Нет, нет, сейчас не до стихов, сейчас Жюжю чувствует себя подсудимым.

— Он считает, что он поэт и поэтому ему все дозволено, — запальчиво говорит Ксавье, тыкая пальцем в Жюжю, как в неодушевленный предмет. — И он все желает делать один, самостоятельно, не спрашивая нашего мнения. «Отважные» просили передать вам, что мы его за это строго осуждаем.

— Жюжю — известный индивидуалист! — подхватывает Жорж. — Вот послушайте: жил-был в одном городе человек, который хотел…

— Без анекдотов, Жорж, — останавливает его Клэр. — Мы обсуждаем сейчас Жюжю и обсуждаем всерьез. Ксавье, продолжай.

— Он собирался пересказывать американцам содержание «Старого дуба». — Ксавье, видимо, до сих пор не остыл от своего возмущения. — Ему ничего нельзя доверить. Он стал настоящим трепачом. Я еле удержал его…

— Сам-то ты хорош! — защищается Жюжю. — Вспомни-ка свои подвиги в замке! Думаешь, мы забыли?

— Жюжю, я не давала тебе слова, — сурово говорит Клэр. — Ксавье уже ответил за свои, как ты выразился, «подвиги». Он получил выговор от совета… Он и на тебя сердит, потому что сам пострадал от того же…

— Я имею право так говорить, — сказал чуть потише Ксавье. — Мы, «отважные», считаем, что Жюжю не должен выбалтывать чужим наши хорошие тайны. И вообще пускай Жюжю не воображает о себе! — Ксавье с вызовом посмотрел на товарища, его красное перо вздыбилось. — Здесь есть ребята ничуть не глупее.

— Ксавье, ты зарываешься, — Корасон повернулся и устремил синие внимательные глаза на мальчика. — Не по-товарищески говоришь. Стыдно, Ксавье!

Оказывается, Корасон все слышал, хотя со стороны казалось, что он погружен в разговор с Этьенном.

Ксавье вспыхнул, хотел что-то возразить. Его перебила Клэр:

— Я думаю, все ясно. Теперь хотелось бы услышать, что скажет Жюжю о своем втором «самостоятельном» поступке: почему он все-таки пошел в замок, хотя совет был решительно против? Ведь ты же знал, Жюжю, ты отлично понимал, что мог подвести не только нас, но и Мать, и Рамо, и, страшно сказать, даже дядю Жерома, и его товарищей!

Жюжю стоял, теребя в руках какую-то травинку, ни на кого не глядя. У него был упрямый и отсутствующий вид.

— Жюжю, я тебя прошу, — сказала Клэр мягко.

— Ну что вы от меня хотите? — разразился Жюжю. — Да, я пошел в замок! Да, я думал, мне удастся пробраться туда и услышать, о чем будут говорить Фонтенак и его друзья! Я знаю, это запретили и ты, Корасон, и ты, Клэр. И Мать об этом не знала. Но я думал, все-таки будет здорово. Ведь франтиреры и не такие дела совершали. Я тоже хотел…

Голос Жюжю задрожал. Еще минута, и он снова кинулся бы в траву, залился бы тяжкими слезами. Клэр вдруг покраснела до самой шеи. Воспоминание — жгучее, болезненное — укусило ее за сердце.

Белый мрамор столика в молочной, распластанная на мраморе птичка в блестящем оперении, взгляд Матери. Взгляд, который мог бы стать каменным, а стал прощающим и справедливым до конца.

Клэр перевела дыхание. Скорей, скорей представить себе, что сделала бы Мать! Что решила бы она в таком случае? Что велело бы ей сердце?

И Клэр сказала:

— Жюжю, конечно, очень виноват. Он не послушался нас, хотел действовать в одиночку. Это не по-товарищески — действовать в одиночку. А ведь Жюжю — «отважный», и он грач… Я думаю, Жюжю сам уже это понял. — Она взглянула на Жюжю, и тот кивнул, не подымая головы. — Но я знаю, — мягко продолжала Клэр, — он не хотел идти против товарищей. Ему, наверное, казалось, что мы слишком осторожничаем. Вот он и отправился в замок и хотел там разыграть какой-то приключенческий роман с прятаньем и переодеванием. Все ему казалось очень простым, а про настоящую жизнь он забыл. Но тут есть такое, что смягчает его вину. — Клэр оглядела «старейшин». — Жюжю сам сказал нам, что был в замке. Он не скрыл этого от нас. Это показывает, что он сначала не понимал своей вины, а когда понял, сразу признался. И вот поэтому я считаю, мы не должны наказывать его слишком сильно. Всё. — И Клэр, разгоревшаяся, взволнованная ничуть не меньше своего подзащитного, замолчала.

Лисси Бойм подняла свою мальчишескую руку.

— Можно, я скажу? Правда, я здесь у вас чужая…

— Ничего не чужая, — перебил Лисси Этьенн, — Такая же чужая, как я! Ребята, вы все знаете, как помогает нам Лисси, — обратился он к грачам. — И с «Тетрадями Мира» и с красками. Мое мнение: она может решать, как все остальные…

— Может! Конечно, может, — закивали «старейшины».

И даже Ксавье, который продолжал подозрительно относиться ко всем приезжим, сказал:

— Может! Эта действительно своя.

— Я тоже думаю, с Жюжю не надо очень по-строгому, — сказала Лисси. — Он сам сознался. И потом он хороший поэт, — добавила Лисси ласково. — Лучшие песни Гнезда я переписала, и все это песни Жюжю.

Клэр, втайне очень обрадованная выступлением Лисси, взглянула на остальных членов совета: что скажут они?

Витамин, волнуясь, как всегда, когда ей надо было говорить при всех, пробормотала, что, конечно, не стоит взыскивать с Жюжю слишком строго, он еще маленький, не всегда понимает, что можно и чего нельзя…

Жюжю слабо усмехнулся: его вовсе не устраивало такое заступничество.

Ксавье не выдержал.

— Меня тогда строго наказали, а Жюжю милуете! Это несправедливо, я протестую!

Попросил слова Корасон.

— Я думаю, Ксавье на этот раз правильно обижается, — сказал он, неторопливо подбирая слова и поглядывая на понурившегося Жюжю. — В самом деле, почему мы с одного взыскиваем, а к другому так снисходительны? Разве Жюжю такой уж младенец, что не может отвечать за свои поступки? — Он повернулся к Жюжю и смотрел на него в упор. — Я думаю, сам Жюжю не хотел бы такой милости. — Жюжю чуть заметно кивнул. — Видите, он тоже так считает. По-моему, будет справедливо, если мы поступим, как тогда с Ксавье: не будем поручать Жюжю некоторое время никаких важных дел. Вот он хотел разносить приглашения на собрание. Думаю, теперь ему не следует поручать этого…