Верни мне крылья, любимая
Шрифт:
— Ты рехнулась? Смотри, что наделала? Чуть не убила!
— Я не хотела, я…
— Пим с тебя шкуру сдерет, если испортишь товар. Он же денег стоит, а ты с ним так обращаешься. Совсем меры не знаешь.
— Да как иначе его научить слушаться? Одни жалобы. Зря мадам его вообще купила.
— Не твоего ума дело — зря или не зря. У тебя есть работа — вот и выполняй ее. А не справляешься — гуляй на все четыре стороны.
Ненадолго повисло молчание.
Чьи-то руки касались Дьяра. Кто-то наклонялся над ним, обдавая ароматами трав и кислым запахом старости. Влажные пальцы смазывали синяки,
Ведьма. Это наверняка была она. Дряхлая знахарка на службе владелицы «Шипов», отрастившая Дьяру и Лису зубы, выбитые во время драки.
— Ты ведь не скажешь ей? — тихо, умоляюще произнесла Лаира. — Не скажешь? — повторила она после продолжительной тишины, уже не умоляюще, а настойчиво, даже с угрозой.
Геральдина не ответила.
Она-таки пожаловалась мадам Пим-глоу, потому что после той ночи никто из курто больше не видел Лаиру в «Шипах».
Прогнали. Вышвырнули на улицу, как нашкодившую собаку. Так ей и надо. Не будет больше таскать провинившихся мужчин в комнату боли и наслаждаться чужими криками.
Четыре дня Дьяр провел в постели, собирая себя по кусочкам. Четыре дня не пил, не ел, а только валялся в кровати, забывшись мутным, нездоровым сном, да принимал зелья, которые исправно передавала ему ведьма Геральдина.
Долго разлеживаться Дракону не позволили. Едва он встал на ноги, погнали в «Гостиную встреч» зарабатывать деньги. И ничего, что шатался, как пьяный матрос на палубе корабля, и выглядел бледнее покойника. Мадам Пим-глоу считала, что хотя бы одну клиентку обслужить он может. Даже в таком состоянии.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, Дьяр думал о том, что до дна истощил запас физических и моральных сил, что нет у него другого выбора, кроме как сдаться и плыть по течению. Пусть то, что от него требуют гадко, отвратительно, мерзко, он слишком устал сопротивляться. Как ни трепыхайся, система перемелет тебя в своих стальных жерновах, проглотит, прожует и выплюнет.
И Арабелла не придет. Зря он надеялся и верил, глупец. Кому ты сдался, жалкая шлюха без крыльев?
Ладно, он сделает это. Отправится в «Гостиную встреч», к этим погрязшим в похоти каракатицам, и уйдет с первой, что обратит на него внимание. С первой же, что пожелает его купить. Засунет в задницу свою гордость, свои честь и достоинство, не скажет ни одного обидного слова, ни единой язвительной реплики. Просто проглотит язык. Хотите послушную куклу для секса? Вот, получите.
Там, в спальне, он стиснет зубы, закроет глаза, сделает голову звеняще пустой и даст этим женщинам то, за что они заплатили. Свое тело.
Пусть берут, терзают. Пусть хоть рвут на кусочки. Это всего лишь оболочка, всего лишь физическая форма, сосуд. До его души своими грязными щупальцами каракатицы не дотянутся, а он не коснется их своими мыслями. Не станет на них смотреть, не будет о них думать. Потушит свет. И снаружи, в спальне, и внутри себя.
С чувством горькой обреченности Дьяр вошел в гостиную —и словно налетел на невидимую преграду.
Она!
Дыхание перехватило, воздух застрял в горле комом. Сердце, как собака, сорвавшаяся с цепи, резко дернулось, стукнувшись о ребра. Отдалось пульсацией сразу в нескольких местах. Он весь стал им — огромным,
Скорее к ней, к Арабелле, пока не увели!
Каждый шаг — колокольный набат в висках. Каждый вздох — огонь, пожирающий легкий. Смотреть до боли, не моргая, потому что: вдруг моргнешь, а она исчезнет.
* * *
Ей было неловко от того, как этот курто пожирал ее взглядом. От его жадного, болезненного внимания. От страсти, зажигающей черным огнем зрачки. Когда Арабелла смотрела в глаза Дракона, то видела в них пожар. Эти глаза, темные, непроницаемые, были словно окнами, сквозь которые она заглядывала в его душу и наблюдала, как та горит, объятая языками пламени.
Кожа Дракона казалась нездорово бледной, холодной, но, когда их руки соприкоснулись, Арабелла ощутила лихорадочный жар. Она заметила, что на лбу у курто отчаянно бьется вспухшая вена, а зрачки расширены, будто перед встречей он осушил бочонок вина.
— Пойдем, — облизал губы Дракон, впившись в нее алчным взглядом и не давая разорвать зрительный контакт, — пойдем наверх.
Большим пальцем он осторожно помассировал тыльную сторону ее ладони.
Взгляд черных горящих глаз показался Арабелле тяжелее гранитной глыбы, острее копья, летящего в сердце. Он одновременно пригвоздил ее к полу и пронзил насквозь.
— Пойдем. Наверх, — повторил Дракон медленно, практически по слогам, продолжая поглаживать ее руку, заставляя кожу в месте прикосновения гореть, покрываться щекотными мурашками.
В этот раз у Арабеллы были деньги. Много денег. Сегодня она пришла в бордель с кошельком, полным золота, и собиралась купить желанного мужчину на всю ночь. Собиралась наслаждаться его компанией до самого утра, пока солнце не взойдет над крышами соседних домов и не подсветит снаружи задернутые шторы.
Чем они будут заниматься? Разговаривать? Или он, этот невероятный красавец, снова поцелует ее? А может, она даже осмелится его потрогать?
— Пойдем, — кивнула Арабелла, потянувшись к кошельку, висящему на шатлене.
В спальне, едва дверь захлопнулась за спиной, курто потянулся к ее губам.
— Стой, — отпрянула Арабелла, упершись раскрытой ладонью ему в грудь.
— Почему? Разве клиентки не за это платят деньги?
— Я не знаю. — Она растерялась.
— Ну, раз не знаешь, я расскажу. Они платят за возможность быть с красивым мужчиной. Целовать его, прикасаться к нему, получать удовольствие.
Горячий румянец растекся по щекам. Арабелла все это понимала. Ее наивность не была такой запредельной.
— Я не хочу тебя насиловать. Не хочу пользоваться твоей зависимостью.
— Я похож на жертву? — Дракон изогнул черную бровь, чешуйки на его лице в свете магических ламп заиграли серебристыми переливами.
— Если ты хочешь отработать заплаченные деньги, то необязательно. Я не…
Со стоном нетерпения Дракон качнулся вперед, обхватил ее голову широкими ладонями и выпил окончание фразы. Рука Арабеллы по-прежнему лежала на его горячей обнаженной груди, по-прежнему давила на нее в попытке оттолкнуть, но с каждой секундой Дракон все больше ломал сопротивление девушки своим напором. В конце концов он сжал ее ладонь и отвел в сторону, убрав последнюю преграду между их телами.