Вернись до заката
Шрифт:
Положив трубку, Густав не сразу заговорил. Он просто стоял у стола, потирая затылок, будто его мучила головная боль. У Патриции появилось нехорошее предчувствие.
— Кто звонил? — спросила она, и ей самой показалось, что ее голос прозвучал слишком громко в испуганно притихшей комнате.
— Дэвид Вилсон.
— Твой друг, которому принадлежит этот дом?
— Да.
Ну тогда понятно, откуда он знает, что Густав находится здесь, с облегчением подумала Патриция.
— Дэвид — мой заместитель, — начал объяснять
— Так он работает вместе с тобой? — спросила Патриция обвиняющим тоном. — Но ведь твоим замом был Гарри Брук…
— Он переехал во Францию в прошлом году.
— Не выдержал напряжения?
— Что-то в этом роде.
— Этот звонок касается твоей работы? Они хотят, чтобы ты вернулся в Оттаву?
— Там возникла одна проблема… — изменившимся голосом проговорил Густав.
Он посмотрел на Патрицию, отметив про себя, как восхитительно она выглядит с растрепанными после занятия волосами, в облегающем трико, не скрывающем совершенства ее форм.
— Один из корпоративных клиентов затеял тяжбу против нашего агентства. Если бы дело не обстояло так серьезно, то, честное слово, я попросил бы Дэвида самого решить этот вопрос. Мне нужен всего один день, чтобы встретиться с этим клиентом и все урегулировать. Если я достану билет на утро, то к вечеру уже вернусь назад.
— Но мы ведь только приехали сюда… — поторопилась напомнить Патриция, обуреваемая разочарованием и гневом от того, что их отпуск опять прерывается самым непредвиденным образом. — Ну что ж, тогда тебе срочно нужно звонить в аэропорт, — добавила она со спокойствием, которого не ощущала. — А я иду в душ.
Все внутри нее кричало — это нечестно! Опять работа вмешивалась в их отношения. Он еще не уехал, а она уже скучала по нему.
— Патриция, подожди!
Но она уже закрыла за собой дверь.
Патриция посильнее запахнула теплую куртку, защищаясь от сквозняка, который гулял по аэропорту. Ее грусть и разочарование достигли предела. По своему опыту она знала, что Густав может и не вернуться вечером. Он может и вообще не вернуться.
Густав забрал билет со столика администратора и подошел к ней.
— У меня еще есть десять минут до рейса. Давай присядем.
Патриция отводила глаза. Ее мрачный взгляд блуждал по лицам пассажиров, по большим телевизионным экранам, демонстрирующих что-то захватывающее.
— Патриция… — сказал Густав извиняющимся тоном.
— Что?
Она мельком взглянула на Густава, и у нее зашлось сердце от одного взгляда на черты его великолепного лица, будто вырезанные скульптором, и пронизывающие синие глаза. Этот человек опять покидал ее.
— Все будет хорошо, поверь мне, — попробовал он ободрить ее.
— Ты уверен? — Патриция отвела взгляд. Слезы подступили совсем близко. — Как ты думаешь, может, кто-то там наверху имеет что-то против нас?
— Я думаю, что кто-то там наверху дает нам еще один
— Он умер в тот день, когда ты ушел. Пять лет назад.
У Густава заныло сердце.
— Я вовсе не хотел обидеть тебя, поверь. Я уже понял, что это было самое худшее решение за всю мою жизнь.
— Постарайся вернуться поскорее… Пожалуйста…
Крохотная слезинка скатилась по лицу Патриции, и она раздосадовано смахнула ее, пока никто не увидел.
— Это я тебе обещаю. Я только встречусь с этим заказчиком, решу быстренько его вопрос и сразу же после этого поспешу в аэропорт. Я позвоню тебе, как только освобожусь. Приедешь встречать меня?
Она быстро кивнула и вытащила из кармана ключи от машины, которую они арендовали.
— Если я тебя не встречу, тебе придется идти пешком двадцать пять миль в темноте. Ты вряд ли доберешься и до Рождества.
Она целый день провела в доме. Она включила радио и немного послушала местную радиопрограмму, которая представляла собой смесь музыки кантри и новостей районного масштаба. Густав незримо присутствовал в ее мыслях, но Патриция попыталась заглушить свое отчаяние и тоску бурной деятельностью по уборке дома. Она успела пропылесосить все комнаты в доме, отполировать все возможные поверхности, отгладить все свои вещи, которые немного помялись в дороге.
Затем она принялась за кухню, которая через несколько часов засияла как новенькая. Сочинив какое-то подобие известного ирландского рагу, она оставила его томиться на плите, занявшись тестом для булочек с фруктовой начинкой.
К тому времени, когда она совершила все свои кулинарные подвиги, перемыла посуду и второй раз за день вымыла пол в кухне, Густав все еще не звонил. Часы показывали половину четвертого.
Патриция подошла к окну и стала смотреть на зеленое пространство, на холодные волны, набегающие на берег. Сложив руки на груди, она снова повернулась к телефону. Ожидание становилось невыносимым. Вздохнув, она обула ботинки, надела плащ и пошла на пляж. Как только свежий прохладный воздух наполнил ее легкие, она почувствовала, что тревога постепенно уходит из нее. Я погуляю совсем немного, пообещала она себе. К тому времени Густав наверняка освободится.
Но и к восьми часам вечера Патриция еще не получила от Густава никаких вестей. У нее было тяжело на душе, она заставила себя съесть хоть что-то, затем включила телевизор, чтобы немного отвлечь себя от невеселых мыслей. Но ничто не могло ее заинтересовать и, вконец раздраженная какой-то заумной дискуссией об искусстве и устав от одиночества, она подняла трубку и набрала номер тети Марион.
— А я уже стала гадать, позвонишь ли ты мне когда-нибудь, — осторожно начала Марион, услышав голос племянницы. — Как у тебя дела? Как вы с Густавом ладите?