Верность джиннии
Шрифт:
Свиток двадцатый
Последовавшее молчание казалось таким же громовым, как и взрыв. В воздухе висел едкий запах пороха, напоминая Мехмету о бесчисленных сражениях, в которых он участвовал… о собственной беспомощности… бессилии изменить ход событий. Сухая пыль набилась в горло, мешая дышать. Он
Он был благодарен за сковавшее его оцепенение. Тупо наблюдал, как Влад спускается с карниза на дно ущелья. Так же тупо отметил, как помрачнел тот, когда Ферра объяснил, что произошло. Влад выслушал, кивнул и, вскочив в седло, направился к северному концу ущелья, намереваясь довести до конца их план и увезти Кариму как можно скорее.
Мехмет мгновенно очнулся и пришпорил коня.
— Нет! Возвращайтесь! — крикнул он Владу. — Мы не можем их оставить!
Влад сочувственно кивнул, но сдаваться не собирался.
— Наш долг — выполнить задание. А они, может быть, еще сумеют сбежать.
— Сбежать? Как? — взорвался Мехмет.
— Полуденной тропой. Из долины ведут две дороги. Ты сам назвал полуденный путь запасным на случай неудачи…
— Даже если они успеют добраться до второй, туареги последуют за ними и прикончат.
— Может и нет.
— А если им и удастся ускользнуть, как они выживут без припасов, воды и свежих лошадей?
— Если кто-то и сможет выжить, то это они, — спокойно ответил Влад, окинув Мехмета пронизывающим взглядом. — Не стоит недооценивать нашу предусмотрительность или нашу силу воли, друг мой.
Щека Мехмета нервно дернулась, но он вынудил себя сдержать раздражение и ярость.
— Значит, мы будем ждать их в оазисе?
— Нет. Как только завал разберут, Кемал немедленно бросится туда. Мы отправляемся на побережье, как было задумано с самого начала, и будем ждать три дня. Если они к этому времени не покажутся, будем считать, что их захватили в плен.
— А потом? — зловещим шепотом допытывался Мехмет.
— Отошлем Кариму на Эгрипос, а сами останемся и попытаемся их спасти.
— Так не пойдет!
Губы Влада сжались так сильно, что превратились в тонкую полоску.
— Ничего не поделать, Мейт. Сначала следует выполнить долг перед ханым Каримой.
Мехмет проглотил резкий ответ, понимая, что Влад по-своему прав.
— Мы не бросим их, — пообещал Влад. — Даю вам слово и клянусь честью. Но сейчас нужно убираться отсюда: наши облапошенные приятели наверняка попробуют взобраться на эту кучу мусора и расстрелять нас из подаренных нами же мушкетов.
Влад шел первым. Так они начали нелегкий путь, осторожно пробираясь по предательской тропе. К середине дня горы остались позади, и они пришпорили коней, надеясь как можно скорей пересечь пустыню. Беглецы
Слишком взвинченный, чтобы уснуть, Мехмет ушел подальше от шатров, разглядывая унылую, залитую лунным светом пустыню. В руке он сжимал нож Анвара, но не мог заставить себя выпустить его из рук: все вокруг мучительно напоминало о Марджане. И о его невосполнимой потере.
Минут через десять тихий голос Ферры ворвался в его смятенные мысли:
— Вы должны верить, друг мой.
Отчаяние и гнев раздирали грудь Мехмета.
— А вы? Вы верите?
Даже в полумраке он заметил нерешительность, мелькнувшую в глазах Ферры. Но ответ был твердым и уверенным:
— Мы бывали и в худших переделках. Мы готовы умереть за наше дело. Марджана с самого начала знала, какая опасность ей грозит, да и Кром с Аяксом тоже.
— Аякс, боюсь, уже мертв.
— Если так, мы должны сделать все, чтобы его жертва не была напрасной. Да, дело прежде всего, но мы никогда их не бросим. К тому же мэтр Гуайомэр с нас головы снимет, если мы попросту обменяем их жизни на свободу Каримы.
Мехмет мрачно кивнул:
— И все же, если Марджана попадет в плен, освободить ее будет в сто раз сложнее, тем более что Кемал раскусил нашу игру. Мало того, он наверняка захочет отомстить за то, что мы украли рабыню у него из-под носа. Что, если он сорвет свой гнев на Марджане?
— Не следует придумывать новые беды, друг мой, — проговорил Ферра. — Три дня… Три дня — и мы все узнаем.
— Три проклятых дня… — прошептал Мехмет.
— Вам следует отдохнуть, друг мой, — посоветовал Ферра, поворачиваясь, чтобы уйти. — В ближайшие несколько дней вам понадобится много сил.
К полудню третьего дня они достигли побережья и раскинули лагерь в нескольких лигах от порта в тени дикой оливковой рощицы. «Стражи» избегали смотреть друг другу в глаза. Куда девались обычное дружелюбие, улыбки, смех и веселые перепалки? Теперь ничто не могло скрасить долгие монотонные часы ожидания.
Особенно тяжело приходилось Мехмету. При всем своем опыте он не мог отделаться от мучительных мыслей. И вернувшиеся кошмары терзали его по ночам. Марджана, возвратившаяся, чтобы спасти его… ее кровь и жизнь, утекающие прямо на глазах… Неужели его худшие страхи сбылись? Марджана может погибнуть… а он… он даже не попытался помочь ей.
Это изводило его больше всего. За долгие годы войны он потерял множество друзей и просто однополчан. Но его чувства к девушке были куда глубже братских или отцовских, которые он испытывал к своим людям, глубже того родства душ, которое связывало его с Анваром. Марджана стала его возлюбленной, его утешением, его ангелом-хранителем. Их страсть стала связью между ними, связью тесной и, он почувствовал это, неразрывной. Теперь он не в силах жить без нее.