Верность сердцу и верность судьбе. Жизнь и время Ильи Эренбурга
Шрифт:
1942 В Москве учрежден Еврейский антифашистский комитет; Эренбург получает Сталинскую премию за роман «Падение Парижа».
1944 Эренбург награжден орденом Ленина за заслуги в войне с Гитлером; он становится кавалером французского ордена Почетного легиона.
1946 Эренбург в первый и единственный раз посещает Северную Америку.
1948 Убийство Соломона Михоэлса в Минске; создание государства Израиль; ликвидация Еврейского антифашистского комитета; роман Эренбурга «Буря» отмечен Сталинской премией.
1950 Эренбург в Стокгольме знакомится в Лизлоттой Мэр.
1951 Поездка Эренбурга вместе с Пабло Нерудой в Китай.
1953 В советской печати появляется заявление о «врачах-убийцах» (январь); Эренбург получает Сталинскую премию мира; смерть Сталина (март).
1954 Эренбург публикует повесть «Оттепель»; поездка в Чили для вручения Сталинской премии мира Пабло Неруде. Эренбург
1957 Поездки Эренбурга в Грецию и Японию.
1958 Присуждение Борису Пастернаку Нобелевской премии по литературе за роман «Доктор Живаго». Пастернак исключен из Союза советских писателей.
1960 Эренбург начинает публиковать свои мемуары «Люди, годы, жизнь».
1961 Эренбург награжден орденом Ленина по случаю семидесятилетия; в «Литературной газете» напечатано стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий яр».
1962 В журнале «Новый мир» опубликована повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича».
1963 Н. С. Хрущев и другие партийные вожди публично резко критикуют Эренбурга за его мемуары.
1964 Н. С. Хрущев снят с руководящих должностей и отправлен в отставку.
1965 В Москве арестованы писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль за публикацию своих произведений за рубежом под псевдонимами; в Советском Союзе возникает правозащитное движение.
1966 Эренбург подписывает письмо в защиту Синявского и Даниэля и письмо, протестующее против готовящейся реабилитации Сталина.
1967 Эренбург умирает в Москве.
Введение
Его имя всегда в грязи — так или иначе. Он — это Илья Эренбург, прославленный советский писатель, взваливший себе на плечи тяжкое бремя быть постоянно ругаемым — кем-то, где-то, за что-то.
Вслед за крахом коммунизма в странах Восточной Европы и бывшем Советском Союзе двойное наследие — репрессии и соучастие в них — продолжает тяготеть над обществами, которым еще предстоит залечить травму, нанесенную сталинским и постсталинским правлениями. При Сталине, чтобы выжить, нужно было молчать или внешне подыгрывать режиму; но диктатор требовал большего, чем молчаливое подобострастие. Он ждал лести, особенно от интеллигенции, и наслаждался, наблюдая, как интеллектуальный цвет страны выворачивает себя наизнанку, чтобы ему угодить. В тридцатые годы, когда режим официально принял «социалистический реализм» как предписанную форму для искусства во всех его видах, политика Советского государства стала властвовать в русской культуре и удушать ее. Ни один художник или писатель не был защищен от безжалостного давления, и редко кто сумел, пережив иезуитские четверть века под Сталиным, успешно сохранить известную меру личной и художественной честности. Эренбург был одним из них.
Жизненный путь Ильи Эренбурга — самого знаменитого советского публициста своего поколения — ставит перед нами вопросы о коллаборационизме, диссидентстве и выживании. В течение полувека в его жизни было много спорного и противоречивого. Подростком он вступил в партию большевиков, но вскоре из нее вышел, что не помешало ему приносить ей пользу позже, в сталинские десятилетия, выступая эмиссаром в среде европейской интеллигенции. В то время как другие советские писатели исчезали в застенках, Эренбург выполнял политические задания, живя во Франции, путешествуя по миру, и при том публиковался в Москве. Подобные привилегии, наряду с явной покладистостью Эренбурга, ставили под подозрение его мотивы и честность. Говорили, что как еврей он предал свой народ, как писатель — свой талант, а как человек — молчал о преступлениях Сталина и служил диктатору лишь для того, чтобы благоденствовать.
Но при более близком взгляде на жизнь Эренбурга, более оснащенном знанием фактов, открывается стойкое постоянство, которое сейсмические сдвиги истории, в случае Эренбурга, всегда затемняли. Его западные и советские хулители проходили мимо и актов независимости от сталинской политики, и полной боли реакции на Холокост, и прошедшее через всю его жизнь противостояние антисемитизму, как и его значения для миллионов советских граждан, чтивших его за старание поддерживать нерушимой связь России с искусством и культурой Европы. Все четверть века при Сталине и в хрущевское десятилетие — поначалу захватывающее, поманившее либерализацией, а в итоге обманувшее и разочаровавшее — Эренбург держал себя мужественно, порою даже говорил откровенно, когда никто [1]
1
Авторская разрядка заменена на болд (прим. верстальщика).
Такая карьера ставит сложные проблемы перед биографом, стремящимся скорее понять и объяснить, нежели оценить и осудить. Жизнь Эренбурга прошла через все величайшие бедствия двадцатого века, включая Первую мировую войну, большевистскую революцию, гражданскую войну в Испании, сталинские чистки, Вторую мировую войну и «холодную войну». Он часто находился на переднем крае и фактически все, что писал, всегда кому-то сильно не нравилось. Ортодоксальных марксистов коробили его романы двадцатых годов. Нацисты жгли его книги в тридцатых. Его газетные статьи против немцев обладали такой разящей силой, что Гитлер в военных поражениях Германии винил Эренбурга, а в годы «холодной войны» он снискал себе недобрую славу нападками на американскую культуру. Общественный деятель не меньше, чем писатель и журналист, он принимал сложные, просчитанные решения в период, когда в европейской и советской истории кризис следовал за кризисом. Ему посчастливилось выжить, но вопреки внешнему конформизму в нем всегда ощущалось нечто, что отличало его от других. Именно это имела в виду Надежда Мандельштам, вдова замученного поэта Осипа Мандельштама, называя его «белой вороной» среди советских писателей. «Беспомощный, как все, он все же пытался что-то делать для людей», — писала она, вспоминая сталинские годы [2] .
2
Мандельштам Н. Я. Вторая книга. Воспоминания. М., 1990. С. 20.
Илья Эренбург не принадлежал к бунтарям-мученикам. По иронии судьбы, самостоятельный жизненный путь, на который вступил подростком, он начал как активный участник большевистского подполья. Попав в семнадцать лет в тюрьму, бежал из царской России в Париж, где познакомился с Лениным. Эмигрантские политические интриги быстро приелись Эренбургу, и он ознаменовал свой разрыв в большевиками карикатурой на Ленина, высмеяв его в сатирическом журнале собственного производства. Предпочтя революции литературу, Эренбург в 1910 году опубликовал первую книжку своих стихов; завсегдатай парижских кафе, он вскоре подружился с такими художниками, как Пикассо, Модильяни, Шагал, Леже, Ривера. Он сделал себе имя репортажами из Франции о Западном фронте Первой мировой войны для петроградской газеты — репортажами, обнаружившими, с какой страстностью умеет он выражать себя. А затем его первый роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» — где таинственная, в духе Мефистофеля, фигура отправляется вместе с группой разнородных учеников по полям Первой мировой войны и российским весям после большевистского захвата власти — укрепил за ним репутацию провокационного начала в советской литературе. Ничего похожего до тех пор в русской литературе не появлялось. На первый взгляд, проходящие через весь роман нападки на претензии идеологических систем, включая западный капитализм, советский коммунизм и признанные религиозные учения, отражали собственный опыт разгневанного автора: утрату простодушной наивности в результате коренных перемен, внесенных войной и революцией. Западные институты себя не оправдали, а большевистская революция перерождалась в диктатуру — вот о чем ясно говорил роман Эренбурга в 1921 году.
И еще. «Хулио Хуренито» говорил о том, что Эренбург жаждал во что-то верить — верить, вопреки духовному краху Европы и России, который наблюдали Хулио Хуренито и его ученики. Эренбург чувствовал этот духовный вакуум и почти все двадцатые годы оплакивал ту Европу, которую некогда боготворил. Эта утрата иллюзий и даже в большей степени угроза нацистской агрессии толкнула Эренбурга к компромиссам и уклончивости, требуемым верностью Сталину. Всего за десятилетие, с 1921 года по 1932, Эренбург проделал путь от автора сатирического tour de force [3] до парижского корреспондента «Известий», став затем частью сталинского механизма на Западе и войдя в многосложные отношения с советским режимом, которые продолжались до конца его жизни.
3
Здесь: эффектного произведения (фр.).