Верность сердцу и верность судьбе. Жизнь и время Ильи Эренбурга

Рубинштейн Джошуа

Писателю Андрею Синявскому довелось непосредственно убедиться в горячей любви Эренбурга к Пикассо, — так сказать, на личном опыте [777] . Впервые они познакомились в 1959 г., когда Синявского попросили прорецензировать раздел в воспоминаниях Эренбурга, посвященный Андрею Белому. Позднее, в том же 1959 году, Синявский и его друг, искусствовед Игорь Голомшток, обратились к Эренбургу с просьбой помочь им опубликовать небольшую книжку о Пикассо — первую в послевоенном Советском Союзе о великом французском художнике. Эренбургу их инициатива понравилась и он предложил написать предисловие — предложение, тотчас же принятое издателями, которые надеялись, что предисловие Эренбурга обеспечит выход книги.

777

Андрей Синявский. Интервью, данное автору в 1983 г. в Париже.

В предисловии

Эренбург представил Пикассо советскому читателю, делая акцент на его безграничной энергии в работе, на беспорядке, царящем в его парижских студиях, и, естественно, на его приверженности коммунизму. Правда, в тексте несколько раз мелькают упоминания о том, как Пикассо высмеивал советские воззрения на искусство. Рассказывается, например, как Александр Фадеев, познакомившись с Пикассо на Вроцлавском конгрессе в 1948 году, предъявляет ему претензию в чисто советском стиле. Почему, спрашивает французского художника Фадеев, «вы иногда выбираете форму, непонятную людям?» В ответ Пикассо напоминает ему, как их обоих учили читать — учили по слогам. «Ну, хорошо, а живопись вас учили понимать?» — подытоживает Пикассо. И Фадеев сдается. «Была пора, — комментирует Эренбург, — когда у нас культивировалась живопись, похожая на раскрашенную фотографию». Приводит он и другой случай, когда Пикассо вышучивает молодого советского художника, разговор с которым происходит в Париже. Пикассо рекомендует ему вместо тюбиков с обозначением красок предложить советским фабрикам наполнять тюбики смесями с названиями «для лица», «для волос», «для мундира». «Это было бы куда разумнее», — заявляет Пикассо молодому человеку [778] .

778

И. Г. Эренбург. Предисловие // Голомшток И., Синявский А. Пикассо. Москва, 1960. С. 4–9.

С момента, когда два приятеля ознакомили Эренбурга со своим замыслом, он сразу понял, что опубликовать такую книгу будет нелегко, и предпринял некоторые шаги, чтобы ее «пробить». Используя свою излюбленную стратегию, Эренбург связался с парижской «Юманите» и подбил редакцию поместить сообщение о выходе в Москве первой русской книги о Пикассо. Он также заручился помощью Долорес Ибаррури, прославленной испанской коммунистки, рассчитывая, что ее слово изменит обстоятельства. Книга вот-вот должна была увидеть свет, но вмешался кто-то «наверху» и приостановил ее появление. Весь тираж — сто тысяч экземпляров — был задержан по приказу Центрального Комитета. Даже Голомштоку и Синявскому не позволили взять положенные экземпляры. Узнав об этом «аресте», Эренбург обратился к главному идеологу Политбюро М. А. Суслову, приводя в своей просьбе доводы, граничившие с шантажом.

«4 июня 1961 г.

Дорогой Михаил Андреевич!

Я решаюсь беспокоить Вас по вопросу, казалось бы, второстепенному, но который может получить большое значение для Движения сторонников мира. В начале этого года издательство „Знамя“ отпечатало брошюру о Пикассо тиражом в 100 тысяч экземпляров. Издательство попросило у меня разрешения напечатать в виде предисловия отрывок из моих воспоминаниях о Пикассо. Будучи за границей, на вопросы журналистов я отвечал, что такая книжка выходит, а месяц тому назад, во время моего пребывания в Италии, ответил, что книжка вышла — к этому времени я уже получил авторские экземпляры. В ряде западноевропейских газет я видел заметки и статьи, посвященные этой книге.

Недавно издательство сообщило мне, что оно предполагает уничтожить свыше двух третей тиража. Я сейчас не касаюсь вопроса, удачен ли текст и подбор иллюстраций. Я пишу Вам не как человек, любящий искусство Пикассо, а как один из участников Движения сторонников мира. В этом году французская компартия и прогрессивные французские, да и не только французские организации будут отмечать восьмидесятилетие Пикассо. Было бы очень неприятно, если бы сообщения об уничтожении большей части отпечатанной у нас книги просочились бы на Запад, а теперь такие веши обычно туда проникают. Именно это и заставило меня обратиться к Вам с просьбой, если Вы найдете возможным, вмешаться в это дело.

С глубоким уважением

И. Эренбург» [779] .

Иными словами, Эренбург ясно говорил, что уже уведомил западных журналистов о существовании книги и что ничего не стоит дать им знать, если бы по официальному указанию она была уничтожена. Властям пришлось пойти на попятный. Таким образом, книжка о Пикассо, по западным меркам, скромная брошюра — пятьдесят страниц текста и два десятка черно-белых репродукций (включая портрет Эренбурга и работы из его частной коллекции) — поступила в продажу для широкой публики.

779

Архив И. И. Эренбург.

Эренбург оставался главным поклонником и ценителем творчества

Пикассо в Москве. Летом 1960 г. галерея Тейта обратилась к нему с просьбой: помочь в получении полотен Пикассо из советских музеев для грандиозной ретроспективной выставки художника в Лондоне, а в октябре 1966 г. Эренбургу пришлось вновь вступить в полемику о Пикассо — на этот раз с министром культуры Е. А. Фурцевой, возражавшей против небольшого показа графики Пикассо по случаю его восьмидесятипятилетия. Эренбург привез из Парижа в Москву сорок две гравюры, рассчитывая развернуть интересную экспозицию. «Не вывесить эти гравюры, мне кажется, было бы не только личной обидой художнику, — писал он самой Фурцевой, — но и политически неправильно по отношению к нашим французским друзьям» [780] . Его аргументы переубедили противников Пикассо, и выставка состоялась [781] .

780

РГАЛИ. Ф. 1204, оп. 2, ед. хр. 1180. Письмо датировано: 24 октября 1966 г.

781

Еще одна выставка работ Пикассо состоялась в Академгородке. Ее организатором был Михаил Макаренко, активист правозащитного движения и сообщества художников. Макаренко неоднократно общался с Эренбургом по поводу работ Марка Шагала и Роберта Фалька. В 1965 г. Макаренко был арестован и приговорен к восьми годам исправительно-трудового лагеря за организацию несанкционированной художественной выставки. В настоящее время живет в Вашингтоне. Михаил Макаренко. Интервью, данное автору по телефону в 1991 г.

Отношение советских чиновников к его творчеству сильно задело Пикассо. Несмотря на свою приверженность к коммунистам, он отказался от присужденной ему в 1965 г. Ленинской премии мира. Эренбург и Лизлотта Мэр отправились к нему на юг Франции и только после уговоров Эренбурга он согласился принять премию (израильская газета «Хаарец» утверждала, что премия вручалась тайно [782] ). На фотографии, снятой женой Пикассо, Жаклин, оба друга лукаво улыбаются, как напроказившие мальчишки: уж они-то знают, что для художника ранга Пикассо эта премия вряд ли многого стоит. У Эренбурга, правда, имелись серьезные личные причины настоять на том, чтобы Пикассо ее принял: это помогало ему утверждать непреходящую ценность современного искусства в спорах с советскими аппаратчиками.

782

Haaretz. 1966, April 28. Р. 3.

Эренбург также положил много сил, отстаивая произведения своего давнего друга — советского художника Роберта Фалька. Фальк писал городские и сельские пейзажи в импрессионистической манере, которой овладел в годы учения в Париже. Но в Союзе художников над работами Фалька потешались. Александр Герасимов, глава Союза художников, лично запрещал советским музеям покупать картины Фалька. Фальк умер в октябре 1958 года, и в надгробном слове Эренбург — он говорил последним — предсказал, что настанет время, когда музеи будут спорить за право иметь у себя картины Фалька. Когда в начале 1960 г. в Москве, к великой радости хлынувших на нее любителей искусства, открылась выставка Фалька [783] , большинство признавались, что впервые узнали о художнике из статей и очерков Эренбурга.

783

Ангелина Щекина-Кротова (вдова Роберта Фалька). Интервью, данное автору в 1988 г. в Москве. См. также: Щекина-Кротова А. В. Становление художника // Новый мир. 1983. № 10. С. 227.

Отмечая неослабевающую энергию, вкладываемую Эренбургом в организацию таких мероприятий, Маргарита Алигер в своих воспоминаниях о нем отдала ему дань в следующих словах:

«Вспомните хотя бы его многолетнюю, упорную борьбу с Александром Герасимовым всего только за право истинного искусства, всего только за право живописи быть многообразной и своеобразной — какой безнадежной и бессмысленной казалась тогда эта борьба, но Эренбург не отступал и не складывал оружия. И если в 60-х годах в Москве состоялись выставки Пикассо и Фалька, Тышлера и Гончаровой и многих других, если сейчас мы уже и думать забыли о том, сколь долго были лишены таких возможностей, — это в конечном счете итог борьбы, которую долгие годы вел Эренбург, в сущности, один. Это его победа, и мы не смеем забывать об этом» [784] .

784

Этот абзац Маргарита Алигер намеревалась включить в свою статью «Нас сдружила поэзия», которая публиковалась в книге «Воспоминания об Илье Эренбурге» в 1975 г.; однако цензура изъяла эти строки вместе с другим «острым» материалом. Архив Маргариты Алигер. Москва.