Верный меч
Шрифт:
— Помогите мне, — прошипел я остальным. — Кто-нибудь, помогите.
Уэйс оказался первым. Стоя на коленях рядом с ямой, в которую угодил Филипп, он тихо сказал:
— Я с другой стороны. Дай мне вторую руку.
Вдвоем нам удалось выволочь Филиппа на твердую почву, где он встал на ноги, все еще откашливая речную воду.
— Простите, — сказал он слишком громко. Вода капала с носа на подбородок. Плащ промок насквозь. — Извините.
— Заткнись, — посоветовал я ему, снова оглядываясь на частокол. — Заткнись и иди к берегу.
Мы шли так быстро, как только могли. К счастью, чем ближе мы подходили
— Быстрее, — сказал я.
Чем дальше мы отойдем от стены, тем лучше. Впереди между двумя большими сараями виднелся тесный проулок, а за ним в лабиринте теней лежал город.
С каждым ударом сердца я ожидал услышать крики за спиной, но все было тихо, и вскоре, обогнув сарай, мы оказались под церковной колокольней. В этот час здесь никого не должно было быть, но я проверил идущие вверх и вниз улицы, прежде, чем мы смогли опустить щиты и восстановить дыхание.
Филипп начал отжимать плащ, прислонившись к углу колокольни. Его кольчуга и шлем были густо облеплены гнилыми листьями и грязью из реки.
— Хватит прихорашиваться, — сказал я. — В следующий раз нас всех могут перебить из-за тебя.
Но сердиться на него не было времени. Мы невидимками проникли в город, выполнив первую часть нашей задачи, но нам предстояло еще много работы, чтобы снова сделать Эофервик нашим.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Мы не могли задерживаться у церкви надолго. Ворота находились к югу от того места, где мы были сейчас, но насколько далеко, никто сказать наверняка не мог. Горизонт на востоке уже казался светлее, чем раньше, и я чувствовал, что у нас осталось не так уж много времени. Утро приближалось, и скоро ФитцОсборн должен был вывести своих людей к северным воротам.
Мы двинулись вперед, стараясь насколько возможно держаться подальше от главных улиц, хотя в такой час вряд ли могли кого-нибудь встретить там. Где-то вдалеке залаяла собака, ей ответила другая. Но людей не было видно нигде. Странное чувство охватило меня, когда мы спешили по спящим улицам, зная, что скоро истекут последние часы покоя, наша армия затопит город, и звук стали, бьющей о сталь, зазвенит среди домов. От этих мыслей у меня уже чесалась правая рука.
Луна опустилась ниже и почти касалась соломы на крышах домов, когда впереди мы увидели ворота с караульней; их каменные столбы были мягко подсвечены снизу огнем жаровни. Перед воротами топтались несколько фигур, все они хохотали над какой-то шуткой.
Вдоль темной стороны улицы выстроился короткий ряд бочек, и я нырнул за них, дав знак остальным следовать за мной. Бочки были наполнены давно протухшей солониной. В нос ударил смрад гниющего мяса, обычно так воняет на поле боя через пару недель.
Дыша открытым ртом, я присел на корточки и посмотрел в щель между бочками в сторону ворот. Казалось, ни один из нортумбрийцев не слышал и не видел нас, за что я отдельно возблагодарил Господа. Около жаровни грели руки пятеро часовых, но над воротами, стояли еще двое, так
— Что будем делать? — спросил Филипп, вытирая грязь с лица.
— Пока ничего, — сказал я. — Мы ждем сигнала.
Я снова посмотрел на восток, и на этот раз убедился, что рассвет приближается: чернота растворялась в темной синеве. Во мне начинало расти беспокойство. А если все пойдет наперекосяк? Если атаку отменят? У нас не было возможности узнать об изменении планов. Все, что мы могли сделать, это ждать, а если нападения не произойдет, попытаться уйти из города тем же путем. Но это было легче сказать, чем сделать. Мы были слишком заметны. В определенный момент нам придется решать: уйти или остаться. Мне очень не хотелось делать этот выбор, потому что, если план не удастся, мы навлечем на себя гнев короля.
Моя голова гудела от этих мыслей, как вдруг с севера пришел новый звук. Звук военных рогов. ФитцОсборн напал на лагерь мятежников.
Англичане у ворот посмотрели друг на друга; один из часовых на воротах свесился через парапет, что-то говоря остальным. Все выглядели смущенными; если они и ожидали нападения в эту ночь, то скорее с юга, а не севера. Начальник охраны что-то крикнул одному из своих людей, и тот припустил вверх по главной улице в город.
Теперь их осталось только шесть — по одному на брата — честный расклад. Я опустил ладонь на рукоять меча, сердце забилось быстрее. Я уже чувствовал азарт, которого не ощущал несколько недель, но сдерживался, дожидаясь, пока англичане не повернутся снова к жаровне и не ослабят бдительность.
— Вали их! — взревел я, выскакивая из тени и на бегу выхватывая меч из ножен.
Первый из них повернулся ко мне, широко раскрыв глаза от изумления; он ткнул перед собой копьем, но я отбил его в сторону своим щитом и пронзил, прежде, чем он понял, что здесь происходит. Кровь брызнула из раны, когда я вырвал клинок, и он повалился на землю. Первый пошеееел!
Тот, что был в кольчуге, выхватил свой меч и набросился на меня, держа его обеими руками; он обрушил удар сверху, но я вовремя поднял щит, и лезвие отскочило от него, когда я отступил на шаг назад. Он оказался сильнее, чем выглядел, но слишком медлительный, так что, когда он замахнулся для нового удара, я, рванувшись вперед, ударил его щитом в грудь. Уже теряя равновесие, он выкрикнул несколько слов и упал на землю; когда он попытался встать, я уперся ногой ему в грудь и ткнул острием меча в лицо.
Двое англичан вверху кричали и бросали в нас копья, я повернулся как раз вовремя, чтобы отскочить от одного из них, и оно глубоко погрузилось в грязь. Еще пять человек в кожаных куртках мчались к нам из переулка, когда Уэйс, стиснув зубы, прикончил своим мечом последнего стражника у ворот.
— Мы справимся, — крикнул он мне. — Вы с Эдо поднимайтесь наверх.
По обе стороны ворот располагались проемы, за которыми виднелись ступени лестниц, ведущих наверх. Я взглянул на Эдо, а затем побежал в одну сторону, а он в другую. Мой плащ сползал, угрожая закрыть руку со щитом, и я отбросил его в сторону.