Верный меч

Aitcheson James

Он упал прямо мне на грудь, его руки пытались сжать мне горло, и я не мог сделать ничего другого, кроме как ударить его кулаком по голове. Удар попал в цель, он отшатнулся, я воспользовался моментом и сбросил его. Теперь я стоял на ногах, а он лежал передо мной, вытирая кровь со щеки.

Плохо только, что теперь я стоял на краю утеса. Я вытащил клинок из ножен и держал его перед собой, предупреждая новое нападение.

– Отойди, - сказал я.

Но он не слушал. Визжа, как раненый кабан, он поднялся на ноги.

Я не знал, попытается

ли он застать меня врасплох и столкнуть вниз или захочет прыгнуть вместе со мной. Собравшись с духом, я ждал, когда он снова бросится на мня, и когда он уже готов был меня схватить, отскочил в сторону, поднял свой меч, повернул его и с силой опустил лезвие вниз. Мгновением раньше он увидел бы, что я собираюсь сделать; мгновением позже, и я лежал бы внизу на камнях рядом с ним.

Мой меч серебряной стрелой блеснул в ночи, поразив только воздух, но Гилфорд двигался так быстро, что это не имело значения. Он пролетел мимо меня, мимо моей спины, и в один миг ярость на его лице сменилась страхом, когда он увидел себя на самом краю обрыва и понял, что не сможет остановиться.

Его плащ летел за ним, когда, крича, он упал вперед и исчез из виду. Бросив меч в ножны, я подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Священник неподвижно лежал на спине, широко раскинув руки и ноги.

– Гилфорд, - крикнул я, но он не ответил.

Его глаза в темноте казались белыми и блестящими, но он не видел меня. Его рот был разинут, но грудь неподвижна, он не дышал. Его лоб был забрызган кровью, волосы почернели и слиплись там, треснул череп.

Капелан был мертв.

Эпилог

Над Эофервиком ярко светило солнце. Было еще рано, но утро стояло теплое, когда мы с Мале ехали через рыночную площадь.

После битвы за Эофервик прошло едва три недели, но купцы уже возвращались в город, и крестьяне вели скот на продажу. Выстроившиеся вдоль прилавков мясники и торговцы рыбой наперебой зазывали покупателей на двух языках. Повсюду на деревьях распускались молодые листья, а в полях зеленые побеги проклюнулись сквозь поверхность вспаханной почвы. Запах влажной земли плыл по ветру. После долгой зимы весна снова вступала в свои права.

– Именно таким утром пятнадцать лет назад я впервые увидел этот город, - сказал Мале.
– Удивительно, как мало он изменился, несмотря на все несчастья последнего времени.

Мы были одни. Эдо и Уэйс остались в пивной; ни один из них не удивился, когда мне пришла повестка от виконта. Но он еще не сказал, зачем хочет видеть меня.

– Моя мать умерла незадолго до этого, - продолжал он.
– Я приехал в Англию, чтобы унаследовать ее поместья. А всего несколько месяцев спустя я принял в семью молодого священника, как моего капеллана.

– Гилфорда, - сказал я.

Лицо Мале помрачнело.

– Я до сих пор не могу поверить, что он оказался способен на такой обман.

С этим я мог только согласиться. Мы все рассказали Мале вчера вечером, когда вернулись в его замок: все, от нашего прибытия в Уолтем и встречи с деканом

Уилфином, до сражения на берегу, корабля на Темзе, моей стычки с Гилфордом на краю утеса и его смерти. Все это Мале выслушал молча с задумчивым видом.

Мы привезли гроб Гарольда с собой, хотя это оказалось задачей не из легких. Во-первых, нам надо было найти телегу, чтобы везти его, и конечно, большой проблемой было спустить его с баржи, но с помощью местных жителей и щедрой награды серебром нам это удалось. На дорогу до Эофервика ушло много дней, гораздо больше, чем ожидалось. Но мы не хотели привлекать к себе слишком много внимания, поэтому ехали не спеша, стараясь держаться подальше от старой дороги.

– Где вы теперь похороните Гарольда?
– Спросил я.
– Вы вернете его тело в Уолтем?

Перед нами мальчик гнал по грязи стадо гусей. Мы шагом ехали за ними, пока он не вывел их на обочину улицы с нашего пути.

– Не в Уолтем, нет, - сказал Мале.
– После всего, что узнал, я не могу рассчитывать, что Уилфин сохранит мой секрет.

– Где же тогда?

Он посмотрел на меня, словно предупреждая, но я выдержал его взгляд, и вскоре он снова отвернулся.

– Я найду ему место, - тихо произнес он.
– Возможно, где-нибудь у моря, чтобы он и после смерти мог видеть берега, которые пытался защитить в жизни.

Интересно, что он имел ввиду, если не шутил, конечно. Но он не улыбался и в глазах не было ни искры веселья. Он сказал мне все, что собирался, и было ясно, что больше я ничего не добьюсь.

Некоторое время мы ехали молча. К нам подошли коробейники, пытаясь продать свертки тканей, деревянные чашки и другие безделушки, но когда они поняли, что их не замечают, быстро двинулись дальше.

– А что с Эдгитой?
– Спросил я, вспомнив о письме, которое Вигод перевел для меня.
– Теперь вы ей скажете правду?

Мале кивнул.

– Завтра я уезжаю в Уилтун, чтобы встретиться с ней лично. По крайней мере, она заслуживает объяснения того, что произошло.

– Вы скажете ей все?
– Я был удивлен.

– Или придумаю что-нибудь, чтобы успокоить ее. Что тело было утеряно или нечто подобное. Может быть, так будет даже лучше.

Я покосился на него, но ничего не сказал. Стайка детей крутилась у наших ног, гоняясь друг за другом в игре, которой я не знал. Я натянул поводья, остановив лошадь, и дождался, пока они не убегут.

– Полагаю, я должен поблагодарить тебя и твоих товарищей за все, что вы сделали для меня, - продолжал Мале.
– Если бы не вы, я бы так и не узнал о предательстве Гилфорда.

Он не смотрел на меня, когда говорил эти слова. Я чувствовал, что он проверяет меня, и уже не в первый раз. Конечно, он понимал, что только наше собственное предательство вывело нас к правде. Если бы я не полез читать чужое письмо, мы бы так и не узнали о планах священника.

– Мы сделали только то, что считали правильным, милорд, - сказал я, осторожно подбирая слова.