Верный меч
Шрифт:
– Да, немного. Кошелек лежал в лагере вместе с нашими дорожными сумками, палаткой и остальными вещами.
– Я дам вам больше, - сказал Мале.
– Вы понимаете, о чем я прошу?
– Да, милорд, - ответил я.
– Тогда вы не должны терять время. Я полагаюсь на вас всех.
37
Мы ехали долго, от рассвета до заката и даже часть ночи, останавливаясь только когда уже не могли держать глаза открытыми, да и то ненадолго. Мы знали, что с каждым потерянным часом Гилфорд уходил все дальше, поэтому мы гнали наших лошадей так быстро и долго, как могли их заставить.
Копыта равномерно
Это был небольшой городок, вскарабкавшийся на холм над коричневой извилистой речкой. На восточной стороне, глядя вниз на долину, стояла церковь из белого камня: не такая большая и величественная, как церковь в Уилтуне, но мы прибыли сюда совсем не за тем, чтобы любоваться архитектурным великолепием на фоне безмятежных полей. В это время дня ворота церковного двора были открыты, и мы подъехали к дубовым створкам, около которых на скамье сидел седой сгорбленный человек.
– Оставайтесь там, - крикнул он на нашем языке, сразу признав в нас французов.
– Что вам здесь надо?
– Мы явились по приказу виконта Эофервика Гийома Мале, - сказал я.
– Мы ищем предателя. Мы думаем, что он может быть здесь.
– Опять люди Мале?
– Спросил он, складка между его бровей углубилась, он смотрел на нас с подозрением.
– Вчера вечером здесь были совсем другие.
Я почувствовал, как моя рука дернулась к рукояти меча.
– О ком ты говоришь? Кто был здесь вчера вечером?
– Трое: священник и два меченосца, вроде вас. Они уехали утром перед рассветом.
Итак, мы опоздали. Значит, мы упустили Гилфорда меньше, чем на день.
– Куда они поехали?
– Я не знаю, - сказал он.
– Вы должны спросить преподобного Уилфина. Могу только сказать, что они подняли много шума.
– Он печально покачал головой.
– Люди метались по церкви посреди ночи, сбился весь порядок служб, как будто настал конец света.
– А где этот Уилфин?
– Прервал его Уэйс.
– Нам надо видеть его прямо сейчас.
– Он в своих покоях вместе с остальными канониками, но если подождете, увидите его здесь.
– Наше дело не терпит отлагательств, - сказал я.
– Отойди в сторону.
– Милорды, - сказал он, он постарался разогнуться, насколько позволит искалеченная спина.
– Это Божье место. Вы не можете просто заявиться сюда, и требовать, чтобы вас впустили.
– Дай пройти, - сказал Эдо, - или понюхаешь моего меча.
– Боже мой!
– Воскликнул сторож, его лицо побледнело.
Я смотрел прямо на него, направив свою лошадь вперед. Шаг за шагом, он начал отступать назад, цепляясь за поводья, когда конь фыркнул ему в лицо облаком пара.
– Дай проехать, - сказал я.
Сглотнув комок в горле, он наконец отступил в сторону. Я не стал ждать ни минуты, направив лошадь мимо горбуна на церковный двор. У нас не было времени для вежливости: пока оставался хоть малейший шанс поймать
– За мной, - крикнул я через плечо Эдо и Уэйсу, и они последовали за мной, оставив стража ворот выкрикивать протесты у нас за спиной.
Я знал, что входить в святое место с оружием большой грех, но мы были здесь ради великой цели, и когда все закончится, я был уверен, Бог простит нас.
Несколько десятков домов с высокими крышами теснились к югу от церкви, над соломенными крышами плыл дымок. За ними раскинулись поля, где мужчины и мальчики высевали зерно, либо гнали на выпас овец и коров. Все останавливались и смотрели на нас, когда мы проезжали мимо: без сомнения рыцари появлялись здесь не часто.
Один дом стоял отдельно от остальных. Он находился на северной стороне участка и соединялся с церковью длинным помещением обители для паломников и больных, и я догадался, что здесь должен жить преподобный. Недавний дождь оставил глубокие лужи и затопил площадку перед крыльцом. Мы оставили наших лошадей рядом и через узкую арку вошли в зал. Крышу подпирал ряд каменных столбов, окрашенный в белый, красный и желтый цвет, на них опирались тисовые балки.
Когда мы приблизились к дверям покоев декана, я начал различать голос, читающий нараспев по-латыни. Это было похоже на Писание, но я не мог вспомнить стих.
– Он должен быть здесь, - сказал я Эдо и Уэйсу, когда мы остановились на пороге.
Двери не были заперты, и я с силой распахнул створки. Они с грохотом ударились в каменные стены, посылая вперед двойной сигнал о нашем появлении.
В дальнем конце зала в свете свечей круглолицый человек стоял за аналоем перед толстым томом Евангелия. Щеки его были румяны, а круглые уши торчали по обе стороны блестящей лысины; почему-то он показался мне знакомым, хотя я не сразу смог понять, чем именно.
Он перестал читать и замер с приоткрытым ртом. Еще двенадцать каноников, все в черных одеждах, сидели на деревянных скамьях вдоль стен. Все они оглянулись; некоторые вскочили на ноги, но так же резво сели на место, когда увидели наши кольчуги и ножны у пояса.
Я спросил:
– Преподобный Уилфин?
– Я У-уилфин, - сказал человек в конце зала, его голос дрожал, когда он отступил от Евангелия.
– Кто вы? Что случилось?
И вдруг я вспомнил, где видел его. Здра-а-асьте. Он был тем самым священником, которого я видел в Лондоне в ночь нападения. Казалось, это было так давно, что все подробности той ночи почти исчезли из моей памяти. Лысая голова, красные щеки, торчащие уши: все вернулось ко мне сейчас так ясно, словно я снова очутился на углу улицы перед той церковью.
Это означало, что он тогда говорил именно с Гилфордом. Другие предположения не имели смысла; в этом деле было слишком много совпадений. Сейчас я видел, каким глупцом оказался. Если бы я больше доверял своим глазам, то не позволил бы обмануть себя, и сейчас мы бы, возможно, избежали многих хлопот. Но, конечно, тогда я бы ничего не узнал об Эдгите и Гарольде. Я мог только надеяться, что еще не слишком поздно, чтобы загладить свою вину.
Я уставился на декана.
– Ты, - сказал я.
– Ты был в Лондоне четыре недели назад.