Верный меч
Шрифт:
– Английское ополчение, - объяснил Гилфорд.
– По закону для защиты графства местные таны должны прийти с мужчинами, которые живут на их землях.
– Крестьянский сброд, - сказал я.
По моему опыту эти вояки с грехом пополам могли держать копье, не говоря уже о том, чтобы убить рыцаря. Это были обычные фермеры, привыкшие пахать землю и сажать овес.
– Согласятся ли они выступить против своих соотечественников?
– Спросил Филипп.
– Они сделали это в Суссексе, - ответил Эдо.
– Город падет, как только мы осадим его, - уверенно сказал Уэйс.
– Им не придется драться.
– Но они должны будут,
– Они будут бороться с любым, кто восстанет против законного короля.
– Времена изменились, - добавил Гилфорд.
– Король Эдуард мертв и Гарольд тоже. Люди на юге это понимают, они не хотят видеть Эдгара Этлинга своим королем вместо Уильяма.
– Но ты не можешь быть в этом уверен, - сказал я.
Капеллан был близок Мале на протяжении многих лет, и я мог поверить, что для него - как, возможно, и для Вигода - узы дружбы могли взять верх над преданностью соотечественникам. Отслужив у лорда Роберта больше десятка кампаний, я по себе знал, насколько мощными могут быть такие связи. Но я был уверен, что большинство англичан не разделяют их чувства. И хотя со временем они научились жить рядом с нами, я не мог заставить себя поверить, что они не могут желать короля одной крови с ними. В конце концов, это были те самые люди, которые два с половиной года назад стояли против нас при Гастингсе под знаменами узурпатора.
– Эдгар в их глазах иностранец и чужак, - сказал Гилфорд.
– Он родился и вырос далеко отсюда; он лишь косвенно относится к старому королевскому роду. У них нет любви к нему, во всяком случае, не больше, чем к королю Гийому.
– И все же людские сердца переменчивы, - предположил Эдо.
– Если Эдгар удержит Эофервик, и королевская армия не сможет изгнать его, они могут начать думать иначе.
Я пригубил медовухи из моей кружки, но она оказалась такой горькой, что я быстро проглотил ее.
– Сколько человек уже собрал король в Лондоне?
– Спросил я управляющего.
– Около трехсот рыцарей, и наверное, человек пятьсот пеших, - ответил он.
– Когда они двинутся на север, к ним присоединится еще больше.
– Не забывайте, что сейчас зима, - сказал Уэйс.
– Король может призвать своих баронов, но в это время года они вряд ли будут готовы к войне. Они не смогут собраться быстро.
Он взглянул на меня. Я вспомнил о нашем разговоре на палубе "Крылатого Дракона" и снова задумался, как долго сможет Мале продержаться в замке? И как скоро король сможет подойти с войском и выручить его?
– Чтобы отбить Эофервик, ему понадобится каждый человек, которого он сейчас сможет собрать, - сказал Эдо.
– Там мы нужны больше, чем здесь.
Моя рука зачесалась, когда я подумал о нортумбрийцах, ждущих нас в Эофервике, об Эдгаре Этлинге, который убил Освинн, убил нашего господина. Но я не мог забывать, что моя клятва не будет исполнена, пока я не доставлю в Уилтун Гилфорда с его сообщением, черт бы его побрал.
– У нас есть долг перед Мале, - сказал я.
– Да, действительно, - подхватил капеллан. Он по очереди взглянул на всех дружинников.
– Не забывайте об этом.
– Но, когда мы уезжали, он не мог знать, что через пару дней у него под воротами будет скакать несколько тысяч человек, - возразил Эдо.
– Он не мог знать об опасности.
Я посмотрел на Вигода.
– Сколько времени уйдет, чтобы добраться до Уилтуна отсюда?
Вигод удивился.
–
– Не важно зачем, - сказал Гилфорд.
– Имеет значение только то, что мы должны оказаться там как можно скорее.
Впервые Вигод выглядел растерянным. Он посмотрел сначала на священника, затем на меня.
– Думаю, на хороших лошадях не больше трех дней.
– Тогда мы выезжаем завтра, чтобы через неделю вернуться обратно в Лондон, - сказал я.
– Да, пожалуй, - сказал управляющий.
– Подготовка к походу займет у короля немало времени. Даже если они к тому времени выйдут, вы догоните их на северной дороге.
– В таком случае, мы выезжаем завтра утром, - согласился Гилфорд.
Я поднял кружку и одним глотком выпил то, что в ней оставалось; жидкость скатилась по языку, скользнула в горло, и я старался не морщиться, чтобы не обидеть Вигода.
Я поставил пустую кружку на стол.
– За Уилтон.
19
Давно стемнело, в доме было холодно и тихо. Огонь почти догорел, только поленья слабо светились снизу оранжевым светом. Иногда между ними поднимался язычок пламени, и я чувствовал его теплое дыхание на своем лице. На дворе залаяла собака, но мужской голос прикрикнул на нее и заставил замолчать. Больше не доносилось ни звука.
Я сидел перед очагом на низком табурете с мечом в руке и проводил вдоль лезвия точильным камнем, достаточно сильно, чтобы наточить его, но не так громко, чтобы разбудить людей, лежащих на полу позади меня. Вигод с Гилфордом давно удалились в свои комнаты, оставив нас на ночлег на камышовой подстилке. Условия были не хуже тех, к чему я привык, и я надеялся, что после многих дней в седле усталость возьмет свое, но сон никак не шел ко мне - и не в первый раз за последнее время. Мои мысли постоянно возвращались к погоне на реке, к Мале в Эофервике, и, сидя здесь, связанный своей клятвой, я бесился от осознания, что не в состоянии ему помочь. И хотя мы пробыли в Лондоне меньше половины дня, я уже снова был готов к дороге; чем скорее мы доставим священника с сообщением виконта в Уилтун, тем скорее сможем вернуться.
Не знаю, как долго я просидел так, может быть, несколько часов. Я провел точилом по лезвию в последний раз, положил его на пол и повернул меч в руке, разглядывая острие. Оно блестело в свете огня, достаточно тонкое, чтобы резать мясо или даже кость. Я провел пальцем по грани, чтобы на себе проверить остроту меча. Сначала возникло ощущение холода, потом я почувствовал, как просочилась теплая жидкость, и я отнял палец, чтобы посмотреть, как несколько красных капель падают на пол. Боли не было.
Я вытер палец о штаны и пососал его, чтобы вытянуть оставшуюся кровь, затем придвинулся ближе к огню. Тусклый свет красным отблеском ложился на металл, струясь вдоль скрученных и сваренных вместе железных полос, из который был выкован меч. Завитки и линии бежали вдоль узкого желобка, спускающегося по середине клинка, и я впервые увидел выбитые на нем слова. "VVLFRIDVS ME FECIT", они казались серебряными. Уилфрид сделал меня. Я перевернул меч, чтобы посмотреть, нет ли надписи на обратно стороне. Мастера часто по заказу покупателя, а так же от собственного имени выбивали на клинке слова из Библии или общепринятую банальность, "IN NOMINE DOMINI", например. И очень часто с ошибками, ведь те, кто вырезал буквы на стали не были учеными людьми. Но здесь не было никакой надписи, только небольшой крест под рукоятью.