Верный меч
Шрифт:
– Они не должны сдохнуть до Лондона, - заметил Эдо. Я взял его с собой в качестве переводчика, в то время как Гилфорд остался с дамами на корабле.
– Там мы сможем их продать и вернем их стоимость.
– Мы никогда не выручим за них столько, сколько он просит, - сказал я и продолжал, понизив голос, хотя барышник в любом случае не мог понять меня.
Он хотел не меньше четырех фунтов серебра за девять кабыздохов, намного больше того, что Мале дал мне на всю дорогу.
– Я могу ошибаться, у него странный акцент и я понимаю не все слова.
– Скажи этому живодеру,
Это была справедливая цена, учитывая состояние животных.
Лигалф выслушал Эдо с оскорбленным лицом.
– Фри паунда, - сказал он наконец и показал три пальца.
Его щеки побагровели, хотя я не мог определить, от злости или от теплого пива.
– Три фунта, - Эдо мог бы не переводить, потому что, как бы мало я ни знал английский, но считать пальцы я не разучился.
– Фри паунда, - повторил Лигалф.
От него несло кислятиной, когда он подошел ближе ко мне, размахивая бурдюком. Пиво капало с его бороды на могучее пузо.
Я плюнул на землю и сделал вид, что ухожу, но он поспешил за мной, и в конце концов остановился на двух фунтах, что все равно было больше, честной цены, но оказалось лучшим, чего мы смогли добиться. В любом случае Эдо был прав: лошади должны были довезти нас до Лондона.
Я оставил его сторожить наши покупки, а сам отправился к берегу, чтобы забрать остальных и попрощаться с капитаном. Мы находились недалеко от места, где Хамбре выплескивается в Немецкое море, и морской воздух наполнял мои легкие. Несколько десятков человек толпились около корабля, который лежал на берегу на камнях, поросших водорослями. В Сафереби не было настоящей пристани, ее заменяла широкая полоса песка, гальки и грязи, отделяющая землю от воды. Здесь были и другие суда, начиная от больших весельных лодок, принадлежащих, вероятно, рыбакам, до широких плоскодонных посудин с высокими бортами, которые я принял за паромы, и которые, как объяснил нам Гилфорд, дали имя этому месту. Ни одно из них не могло сравниться по величине с "Крылатым драконом", и было понятно, что привлекло внимание горожан: для них такой большой корабль был верным признаком богатства. Не могу сказать, что у нас были товары на продажу: "Дракон" был построен для войны, а не для перевозки грузов, и, кроме того, мы покидали Эофервик в такой спешке, что успели захватить только вещи, в которых крайне нуждались.
Вода стояла лужицами под корпусом корабля, и, подъехав ближе, я увидел, что киль раскололся в нескольких местах, когда мы чуть не сели на скалу. Капитан медленно шел вокруг корабля, осматривая каждую доску обшивки. Я оставил лошадь пастись на берегу выше отмели, и пошел к нему вниз, чувствуя, как мои башмаки погружаются в мокрый гравий. Поднялся сильный ветер, и облака быстро затягивали небо. Водяная пыль висела в воздухе, я чувствовал ее холодную влагу на щеках.
– Обер, - позвал я.
Он поднял голову, увидел меня и помахал рукой.
– Большие повреждения?
– Спросил я, снова переходя на бретонский язык.
Я знал, что не скоро смогу снова на нем поговорить.
– Несколько царапин, - ответил он. Капитан рассеянно провел рукой по балке и снял занозу.
–
– Приятно это слышать.
– Да, хотя будет еще приятнее, если к нам придут хорошие новости из Эофервика.
– А если нет?
– Если дела будут плохи, мы поплывем до Лондона, - сказал он.
– Тогда мы сможем там с тобой увидеться.
– Да, сможем, - сказал я, хотя, по правде говоря, не был уверен.
Я не знал, где мы окажемся после Уилтуна.
Он взглянул на пляж, потом на город и кивнул в сторону моей лошади.
– А ты едешь прямо сейчас?
– Да, - ответил я.
– Время летит быстро, и нам надо ехать как можно скорее, если мы хотим добраться до Линколии сегодня к вечеру.
Он посмотрел на солнце, уже скрытое толстым слоем облаков, наползающих с юго-востока.
– Тогда надо поспешить.
Я кивнул.
– Если не успеем, то заночуем в какой-нибудь таверне.
– Разузнай получше о дорогах, - посоветовал Обер.
– По своему опыту знаю, здесь всегда было неспокойно, и люди здесь не сильно обожают французов.
– Спасибо, - я пожал его жесткую ладонь.
– Может, мы действительно скоро встретимся.
– Может и встретимся, - повторил он и улыбнулся.
Я увидел, как Гилфорд разговаривает с несколькими горожанами, и помахал рукой, чтобы привлечь его внимание. Он тоже поднял руку, извинился и прервал свой разговор, оглядываясь на Уэйса и Радульфа, Годфруа и Филиппа, которые стояли рядом с леди Элис.
Беатрис с ними не было, но я увидел ее ниже по берегу, в стороне от толпы. Она смотрела через реку на север, ее лицо накрыла тень, когда солнце ненадолго выглянуло из-за облаков. С моря дул резкий ветер, он тянул ее за платье, я подумал, что ей должно быть холодно. Я направился к ней, слыша под ногами хруст камешков и раковин.
Она, должно быть, услышала шаги, потому что оглянулась через плечо и смотрела достаточно долго, чтобы узнать меня, а потом снова обратилась лицом к реке.
– Что тебе надо?
– Мы уезжаем, - сказал я.
– Собери свои вещи.
Слова, сказанные ею сегодня утром на корабле еще были свежи в памяти, и я не был склонен к чрезмерной почтительности, даже с дочерью моего господина.
Она не ответила, хотя я знал, что она слышит меня. Она сняла обувь, и вода омывала подошвы ее ног. Ее длинные пальцы, розовые от холода, блестящие и влажные, торчали из-под мокрого подола.
Я взял ее башмаки, лежавшие на мокрой коряге, должно быть, принесенной последним приливом, и протянул их ей.
– Обувайся, - сказал я.
Она выхватила их у меня и прижала к груди, потом, как я попросил, села на бревно, все еще глядя на меня. Я протянул руку, чтобы помочь ей, но она не обратила внимания.
– Я справлюсь сама, - она почти выплевывала слова, затем встала и поспешила мимо меня за нашей командой, направлявшейся в сторону города.
Мгновение я смотрел, как она уходит, удивляясь внезапному приступу гнева. Меня уже начинала пугать мысль находиться рядом с ней в течение недели, пока мы будем добираться до Лондона. Я не знал, насколько мне хватит терпения с обеими дамами.