Вероломство
Шрифт:
Он захотел непременно сам надеть их на ноги Ребекки. Софи умилялась:
— Ни дать, ни взять — вылитая Золушка!
— Софи!
— Шучу. Ты выглядишь потрясно. Правда-правда. Какие-нибудь ацтеки принесли бы тебя в жертву на своем алтаре.
— Ты очень меня обнадежила.
В дверь постучали. Ленни легонько пожал Ребекке ладонь.
— Желаю приятно провести время.
— Спасибо. — Ребекка обняла его. — Я не привыкла уделять столько внимания своей внешности и очень ценю то, что ты сделал. Постараюсь не испортить платье.
— Надеюсь, твой дружок раздерет его прямо на тебе.
— Ленни, — сказал
— Конечно. Я хочу, чтобы у нее был здоровый цвет лица.
Поблагодарив их еще раз, Ребекка вышла в коридор, прежде чем кто-нибудь из них троих успел произнести напутствие. Она сразу же закрыла за собой дверь, чтобы Джед не увидел ее помощников в комнате, где всюду разбросана одежда, и не догадался, что она специально готовилась к этому вечеру.
На нем был потрясающий черный костюм.
— Извини, я опоздал. Забыл номер твоей комнаты.
— Так ты уже давно здесь?
— Несколько минут. — Он хотел сдержать улыбку, но ничего у него не вышло.
— М-м... Ты не встретил случайно мою подругу Софи?
— Это она бегала по всему этажу и спрашивала белые туфли тридцать восьмого размера?
Ну вот, подумала Ребекка, допрыгалась. Теперь нечего строить из себя искушенную даму.
Но не успев дойти до лифта, они уже весело смеялись.
— Я не хочу ее здесь видеть.
Джед застыл от гнева, услышав слова тети, и посмотрел на Квентина, ища у того поддержки, но кузен промолчал. Абигейл, кажется, едва отдавала себе отчет, что сын находится рядом. Они находились в небольшой комнате, примыкающей к элегантной гостиной, где уже собрались гости. Джед мог видеть Ребекку, которая улыбалась и пила шампанское. Красивее ее не было никого на этом приеме. Тетя, сверкая бриллиантами и шелковым черным платьем, попросила уделить ей пару минут сразу, как только они вошли в дом на Маунт-Вернон-стрит.
Это был ее вечер, она его тетя, и Джед, несмотря на обиду, старался сохранять терпение.
— Тетя Абигейл, почему вы ополчились против нее?
— Дело не в ней. Просто она из семьи Блэкбернов, и хотя в том нет ее вины, но моей тоже нет, так ведь? — Абигейл вздохнула и дотронулась до руки племянника. Взгляд ее стал мягче. — Знаю, это тебя огорчает и ставит в неловкое положение, но попытайся понять меня. Скоро прибудут репортеры. Если они обнаружат здесь Ребекку Блэкберн, такую юную, привлекательную, они от меня не отстанут. И от нее. А мне не хотелось бы ворошить прошлое. Уверена, что и ей тоже. Если не ради меня, то хотя бы ради нее отведи ее домой.
— Мама права, — вступил в разговор стоявший рядом с матерью Квентин.
Джед метнул в кузена гневный взгляд.
— Вы ведь и сами не верите в то, что сейчас наговорили. Ни один репортер и бровью не поведет, появись здесь хоть сам Томас Блэкберн. Они хотят дармовой выпивки и возможности покрутиться в кругу Вайтейкеров и Слоанов, но убей меня Бог, я их не понимаю.
Квентина задели слова Джеда, и он решил было пойти на попятную, но Абигейл подняла руку, и тот замолчал, так и не начав говорить. Джед вздохнул, ничему не удивляясь. На месте Квентина он убрался бы подальше из Бостона. Сайгон как раз то что надо, но Квентин работает там на компанию матери. Он даже не заикнулся о том, чтобы не возвращаться домой. Абигейл дала ему год сроку, и Джед был уверен, что больше
Абигейл сохраняла величавое спокойствие.
— Можешь злиться на меня, — сказала она племяннику, — но уведи эту девушку из моего дома.
Что он и сделал.
Надо отдать должное Ребекке — она прекрасно поняла что происходит:
— Мое присутствие здесь нежелательно?
Ребекка старалась делать вид, что ее это не трогает, но Джед видел по ее глазам и пунцовым щекам, как она возмущена и унижена.
— Прости, — промолвил он через силу.
Ребекка допила шампанское.
— Не надо извиняться.
Однако он почувствовал себя виноватым. Какой он идиот, что подумал, будто тетушка потерпит в своем доме кого-нибудь из Блэкбернов! И если Ребекка старалась вежливо обходить эту тему, то ее дед высказался без обиняков. Потерпев неудачу у Абигейл, они отправились на Западную Кедровую улицу. Томас учтиво поздоровался с Джедом, но выслушивать их жалобы не стал и без всякого сочувствия спросил:
— А чего вы еще ждали?
Ребекка стряхнула с ног босоножки и ступила на персидский ковер.
— Неужели на мне вечно будет лежать проклятие за поступок, которого я не совершала?
Ее риторический вопрос не требовал ответа, но Томас сказал:
— Вполне возможно, — и скрылся в кухне.
Джед в растерянности стоял посреди полутемной гостиной.
Огонь в камине едва смягчал прохладу сырого весеннего вечера. Джед не знал, что делать: уйти или остаться. Ведь он наполовину Вайтейкер, и его присутствие может явиться назойливым напоминанием того, что Блэкберны утратили былой престиж. На протяжении веков благодаря уму и высокой нравственности они вращались в кругу сильных мира сего. С представителями этого клана по многим вопросам советовались даже многие президенты. Они были совестью Бикон-Хилл, блестящим примером того, что значит «поступать праведно». И для сохранения своего особого могущества им не требовалось много денег. Джед помнил то время, когда имя Томаса Блэкберна вызывало уважение, а люди прислушивались к его мнению, задумывались и часто меняли свое изначальное решение.
Засада в рисовых полях в дельте Меконга все перечеркнула. И если Томас Блэкберн мог привыкнуть ко многому, Абигейл Вайтейкер-Рид не позволяла ни ему, ни другим забыть случившееся. Она и в лучшие дни не умела прощать, тем более не могла она простить смерть мужа, погибшего по вине Томаса Блэкберна. Узурпировать влияние Блэкбернов ей не удалось, но она довольствовалась тем, что и от них оно ушло навсегда.
Джед надеялся, что Ребекка поймет: он и ее дед давно все для себя решили. Их дружба говорит о том, что он не разделяет ни мстительных устремлений тетки, ни ее неусыпной ненависти к Томасу Блэкберну. Ему не хотелось уходить из старого дома на Западной Кедровой улице.