Вероломство
Шрифт:
И он признался себе, что не прочь возобновить знакомство с Ребеккой. В детстве она тянулась к нему. Может быть, потому что он был на пять лет ее старше, а она общалась, в основном, с маленькими братьями. Она никогда не относилась к нему с пиететом — это не было свойственно Ребби Блэкберн. Иногда она пускала в ход кулаки, царапалась, вопила, — одним словом, вела себя как младшая сестра, утверждающая свою независимость, но часто они находили общий язык, и тогда общались совсем не по-детски зрело... Сегодня Джед вновь почувствовал это.
— Господи,
— Но это было бы свинством, ты не находишь? Возвратиться на вечер, откуда попросили приглашенную мной девушку. За кого ты меня принимаешь?
— Но там твоя родня.
— Я не стану ругать тетушку, — осторожно проговорил он, — но и защищать ее тоже не буду. Я не согласен с тем, как она обошлась с тобой. А иначе разве я пригласил бы тебя туда?
Повернувшись к нему спиной Ребекка крутила на каминной доске бронзовую статуэтку Будды.
— Я верю тебе.
Джед ничего не сказал. Ему не приходило в голову, что она может ему не верить.
— И Квентин тоже хотел, чтобы я ушла?
— Думаю, нет.
— Я знаю, тебе просто не хочется в этом признаться. — Она опять повернулась к нему лицом. Губы ее тронула слабая улыбка. — Я не видела его с тех пор, как мы переехали во Флориду. И даже сегодня не успела с ним поздороваться, но это, наверное, даже хорошо. — Теперь ее лицо расплылось в самой настоящей улыбке, полной энергии и задора. — Он, должно быть, красив как черт?
Джед засмеялся.
— Конечно. Дать номер его телефона? Глядишь, увезет тебя куда-нибудь, и его мать хватит удар.
— А что, правда? — Ребекка тоже засмеялась. — Нет уж, хватит мне одного Вайтейкера.
Из кухни возвратился Том с грудой маисовых лепешек на блюде и домашней паприкой, только от испарений которой у Джеда и Ребекки выступили слезы. Томасу же все было нипочем. Он заявил, что не желает слышать ни одного слова о визите к Вайтейкерам на Маунт-Вернон, и предложил сыграть «в эту твою игру, Ребекка».
Она улыбнулась, окончательно забыв об унижении, испытанном в гостях у Абигейл Вайтейкер-Рид.
— Это потому что он всегда выигрывает, — объяснила она Джеду. — Мой дедушка невероятный заумник.
Вскоре выяснилось, что и Джед не промах.
К ним присоединились иностранные студенты, жильцы Томаса Блэкберна, и они играли до полуночи, пока Томас не попросил всех закругляться. Джед подвез Ребекку до кампуса, проводил до общежития и предложил подняться с ней на ее этаж.
— Сама дойду. Уже поздно. Меня, наверное, ждут не дождутся Софи, Алекс и Ленни.
— Скажи им, — улыбнулся Джед, целуя Ребекку в щеку, — что твои белые босоножки произвели фурор.
ГЛАВА 15
В середине мая у Ребекки начались экзамены. Ей исполнилось девятнадцать,
Джед оставался в Бостоне еще несколько дней после торжественной закладки здания фирмы «Вайтейкер и Рид». Они в эти дни были неразлучны. Гуляли в парках, рассматривали витрины на Ньюбери-стрит, ходили по пустынному Музею изобразительных искусств, заглядывали в знакомые с детства уголки на Чарлз-стрит. Ребекка умудрялась выкраивать на это время и не забрасывать учебу и работу. Однажды Джед зашел за ней в библиотеку и, пока она занималась расстановкой книг, терпеливо читал один из туманных опусов Дэвида Халберстама.
Из Калифорнии он прислал ей открытку с видом моста «Золотые ворота». На обороте была только одна фраза: «Сан-Франциско — это рай для влюбленных».
— Э-э! — сказала Софи. — Да ты разбила сердце этому парню.
И он Ребекке.
Но она знала: что бы у них не сложилось, все должно оборваться первого июня, когда Джед улетит в Сайгон.
— Тебе не кажется, что провести год во Вьетнаме — это сумасшествие? — спросила она у деда.
— Да, — ответил Томас Блэкберн, — особенно теперь, когда сайгонский режим доживает последние дни.
И он пустился разъяснять недавние события, приведшие к осаде страны, в которой он провел много лет и с которой у него было связано столько потерь. Он прочитал Ребекке лекцию о губительных последствиях сокращения американского военного присутствия в 1973 году и о влиянии на экономику страны эмбарго на поставку арабской нефти, о самоубийственном упорстве и близорукости режима Тьеу, о безудержной коррупции, об отсутствии интереса к Вьетнаму у американцев, озабоченных уотергейтским скандалом и будущим своего президента. Ребекка сочла за лучшее не прерывать его разглагольствований. Она знала, что дед, несмотря на публичное молчание, в частной беседе излагал свои взгляды, никого не стесняясь. Особенно ее.
— И все-таки, — сказал он под конец, — я понимаю стремление Джеда поехать туда. Я чувствовал то же самое более полувека назад. — Он испытующе посмотрел на нее холодным, прозрачным взглядом. — А ты, Ребекка, не хотела бы поехать с ним?
— Не сейчас, — отвечала она. — Я должна думать об учебе и работе. У меня нет ни времени, ни денег, чтобы разъезжать по свету.
А у Джеда Слоана, все это, конечно, было.
Он возвратился в Бостон теплым, солнечным майским днем и застал Ребекку за подготовкой к экзамену по микроэкономике. Она расположилась с учебниками на лужайке с видом на Сторроу-драйв и на реку Чарлз, испещренную множеством маленьких белых парусов.